Горю! Конопляное поле.
Название: Серебряный кораблик: На поиски галеона
Автор: sillvercat для fandom Historical Adventures 2025
Бета: Xenya-m
Канон: ориджинал
Размер: миди, 7260 слов
Персонажи: Дени Вийон, капитан Грэм, канонир Морис, Джоанна Стивенс, Эви и другие
Категория: джен, гет
Жанр: пиратская романтика, приключения, юмор
Рейтинг: PG-13
Краткое содержание: Дени Вийон, молодой старпом с пиратского корвета «Стерегущий», попадает в сети к губернаторской дочери...
Примечание: Французские словечки, встречающиеся в тексте, можно перевести в гугле; «Patati-patata!» переводится как «Ерунда, чепуха!».
О предыдущих приключениях героев можно прочитать в цикле работ команды Библиотеки приключений «Patati-patata!»; начало конкретной истории «Серебряный кораблик» читайте в выкладке WTF Historical Adventures 2025; разрешение автора на продолжение получено; каждая часть может читаться отдельно; командная иллюстрация WTF Historical Adventures 2025 прилагается
Предупреждения: не ищите правдоподобия в этом сериале; у нас тут полная географическая, техническая и антинаучная белиберда
Ссылка: тут
Дени Вийон, молодой старпом пиратского корвета «Стерегущий», стоял у планшира и смотрел, как скрывается в туманной береговой дымке оконечность острова Сен-Винсенте: старый маяк, небольшая шхуна, смирно застывшая на мелководье заливчика, одинокая рыбацкая хижина на мысу, крышу которой он не так давно латал.
Дом, где жила его маленькая дочка. Его Эви.
Он на миг зажмурился и сморгнул, когда плясавшие по волнам отблески уходящего за горизонт солнца расплылись у него перед глазами.
Дени порывисто обернулся. Пусть он едва держался на ногах, только что вызволенный из плена, избитый в губернаторской тюрьме, едва спасшийся от петли… но он должен был кое-что сделать. Обязательно. Немедленно, пока старый дом на мысу ещё не скрылся из виду.
Грэм хмуро посмотрел на него с высоты мостика. Суровей капитана не было в этих краях, но сейчас в его прищуренных тёмных глазах явственно читалось беспокойство. Вместе с канониром Морисом они только что помогли своему старпому избежать позорной казни, но… что ещё задумал этот оголец — так и читался вопрос на загорелом хищном лице капитана. Морис стоял тут же, в замешательстве прикусив губу, поглядывая то на него, то на Дени.
Тот же крепко стиснул в кулаке цепочку с крохотным серебряным корабликом, видневшимся в разрезе испятнанной кровью рубахи, и выпалил, подняв растрёпанную белобрысую голову:
— Капитан, ведь вы взяли с собой того парня-караиба, что помог мне в первый раз добраться до Сен-Винсенте?
Морис озадаченно повертел головой и скороговоркой пробормотал:
— Должно быть, в трюме спит.
— Надеюсь, он не добрался там до бочки с вином, каналья, — сварливо проворчал Грэм. — Найди-ка его, парень, это же твой подопечный. — Он снова повернулся к старпому: — А ты — чего ты хочешь от него?
Дени Вийон, акадийский стриж, стоял на ногах прямо, смотрел твёрдо, хотя ещё какой-нибудь десяток минут назад готов был ничком свалиться на палубу от усталости. Возможно, сил ему придавал медальон, который он всё ещё сжимал в руке.
Ему не привыкать было падать и подниматься. Выходец из разорённой французской Акадии, где погибла вся его семья, воспитанный индейцами в непроглядных канадских дебрях, он сумел выучиться моряцкому ремеслу, когда достиг благословенных Карибских островов. Пусть даже и предпочёл обычной службе моряка участь стоявшего вне закона пирата — уподобившись Грэму и Морису, взявшим его на борт «Стерегущего». Что сейчас было об этом жалеть? «Patati-patata!» — как он любил повторять. Всё ерунда!
Нет, не всё.
Дени протянул к Грэму раскрытую ладонь с блестевшим на ней корабликом:
— Если пирога этого парня тоже здесь, пускай он отвезёт медальон моей дочке. Эви. Я дурак, что не отдал его сам, когда был с нею, а сейчас не могу там показаться, чтобы не навести на них с бабушкой беду. Ты же понимаешь.
Грэм обернулся к Морису, который как раз поднялся из трюма, волоча за собой протиравшего заспанные глаза караиба. Тот, всклокоченный, тощий, как жердь, в одной лишь красной набедренной повязке, выглядел куда бодрее, чем раньше, когда маялся с похмелья, — хоть и поёжился под пронзительным ястребиным взором Грэма.
— Долблёнка этого пьянчуги на борту? — хмуро осведомился тот, и Морис против воли усмехнулся, как бы ни был озабочен:
— Да, капитан, мы её прихватили. Вдруг бы ему захотелось отправиться восвояси при виде своего островка.
Караиб истово закивал, так что его чёрные космы взметнулись, будто от порыва ветра.
— Маленькая девочка на маяке, — раздельно проговорил Дени, обращаясь к нему и снимая с шеи цепочку с медальоном. — Это принадлежало её матери, а перед смертью она отдала кораблик мне. Передай ей. Сейчас…
Он безуспешно порылся в карманах своих грубых холщовых штанов в поисках хоть одной завалявшейся монетки. Ни единой. Всё его невеликое богатство перекочевало при поимке в карманы губернаторских вояк.
Грэм, глядя на него, только рукой махнул:
— Иди уже в свою каюту, шельмец, и отлежись. — Он небрежно швырнул караибу монетку, которую тот столь же ловко поймал. — Проваливайте оба, слышите? Морис, вели спустить на воду бревно этого прохвоста.
Дени благодарно кивнул. Он снова еле держался на ногах. С какой бы радостью он бы сам отдал Эвелине этот медальон, перемахнув сейчас через борт вместо караиба! Он будто наяву увидел её поднятое к нему круглое доверчивое личико и широко распахнутые зелёные глаза. Эвелина почти ничего не унаследовала во внешности от своей матери Дженни, голубоглазой и темноволосой Дженни, жизнь которой так рано унесла лихорадка.
Да, Дени бы всё сейчас отдал, чтобы очутиться рядом с дочкой. Но не смел снова показываться на глаза ей и её суровой бабушке Клементине, матери Дженни. Губернаторские слуги, которых он обвёл вокруг пальца, могли выследить его, и тогда бы всем обитателям рыбацкой хижины на мысу пришлось туго. Даже старому Понсу, смотрителю маяка.
Грэм наконец прогнал его с палубы, и Дени растянулся прямо в трюме на набитом соломой тюфяке. Но, уже уплывая по волнам благословенного сна, он вдруг увидел перед собою лицо губернаторской дочери, Джоанны, — с вызывающе вздёрнутым острым подбородком и мятежно сверкавшими серыми глазами. Она была откровенно некрасива, эта маленькая мышка, которую он взял в заложницы, чтобы сбежать с борта королевского брига, — но ведь она сама позволила ему эдакое сделать! Зачем? Эта мысль гвоздём засела у него в голове, но, поёрзав немного, он наконец погрузился в сон, вместо молитвы Пресвятой деве пробормотав своё всегдашнее присловье: «Nombril de Belzebuth!»
— Nombril de Belzebuth! — выдохнула мисс Джоанна Стивенс, дочь губернатора Сен-Винсенте, стоя перед огромным, в рост, зеркалом у себя в спальне. — Mon tabarnac!
Она услышала эти непристойные французские ругательства от пленного пирата Дени Вийона и теперь с невольным — или вольным — удовольствием их повторяла, будто это были бог весть какие нежности.
А ещё он сказал ей и только ей: «Ma petite fleur», когда подгребал на шлюпке к своей пиратской посудине. И: «Я бы тебя поцеловал, но все смотрят».
Щёки Джоанны загорелись огнём при этом воспоминании, и она сердито стиснула их ладонями.
Как можно было вообще думать об этом безродном нищем пирате, вспоминать его зелёные ясные глаза, бесшабашную улыбку, горячее дыхание у своих губ!
Джоанна яростно потёрла губы запястьем.
Она думает о нём только потому, что он наврал отцу и ей насчёт якобы затопленного где-то близ Сен-Винсенте испанского галеона с индейским золотом в трюме — только и всего. И когда отец взял его на борт своего брига, чтобы тот показал ему это загадочное место, — конечно, рядом тут же объявились пираты, его сподручники, и выручили наглеца.
А то, что она сама подошла к нему, будто ожидая, что он возьмёт её в заложницы, — это случайность. Нелепая случайность. Не стоило о ней вспоминать.
Всё, что ей надлежит выяснить — врал он о галеоне или нет. Но как?
Она покусала губы, продолжая невидяще смотреть на себя в зеркало, словно собеседница по ту его сторону — она сама — могла ей чем-то помочь.
Что в рассказе Дени Вийона было правдой, а что — ложью? Возможно, он действительно был на Сен-Висение пять лет назад, во время того страшного урагана? Может быть, у него остались здесь какие-то друзья?
Бог с ним пока что, с этим галеоном и индейским золотом. Даже если он существует, то лежит глубоко на дне морском. Единственной ниточкой, ведущей к нему, был врун и пират Дени Вийон.
Она использует отцовских шпионов, чтобы разузнать о нём побольше.
Джоанна тряхнула головой, будто впервые увидев своё отражение в потускневшем от времени стекле под слоем амальгамы. Вот такой была и сама она — тусклой. Блеклой. Некрасивой. С волосами какого-то мышиного оттенка, которые, как их не зачёсывай, рассыпались, если их как следует не напомадить. Она ненавидела эти женские ухищрения, на которые были столь горазды цветные горничные. Всё равно ничто не могло ей помочь, не могло сделать её красивее.
Боже, ну почему она не родилась мужчиной! Сыном, а не дочерью губернатора Стивенса!
Джоанна прищурилась. Она вдруг вспомнила, как вздрогнул Дени Вийон, стиснув её в объятиях. Он всё-таки пожелал её тогда, этот пират.
— Nombril de Belzebuth! — пробормотала Джоанна, закрывая глаза.
Она найдёт этого вруна, храбреца, пустомелю. Во что бы то ни стало.
Любой ценой.
Порыв налетевшего ветра раздул подол синего ситцевого платьица девочки, игравшей на берегу бегущего к морю ручья, и она нетерпеливо зажала ткань коленями. Жалко, что бабушка Тиш не разрешала ей носить штаны, как это делают мальчики.
Или как та дама, что неожиданно выступила из-за кустов ивняка, свесившего к сырому песку свои длинные зелёные косы.
Эви не испугалась, но насторожилась. Она не сразу поняла, что перед нею — именно дама, потому что на ней были бриджи и серый камзол, из-под которого выглядывала белая рубашка. Но та заговорила с нею мягко, и Эви успокоилась.
— Что это ты делаешь? — спросила дама с искренним любопытством, присаживаясь на корточки рядом с ней. — Запускаешь кораблик?
Деревянный кораблик ей вырезал отец, когда был здесь, а бабушка Тиш дала им лоскуты из своего сундука для парусов. Эви сразу этим похвасталась.
— Это настоящие снасти! — похвалила дама, выудив кораблик из заводи, где тот уютно покачивался.
— Да, папа сплёл их из толстых ниток, — живо откликнулась Эви. — Я тоже хочу носить такие штаны, как вы, но бабушка Тиш не разрешает, — грустно добавила она, и дама рассмеялась. Её худое лицо при этом стало как у маленькой девочки. Озорным.
Но она тут же вздохнула:
— Зато мне, когда я была маленькой, запрещали пускать кораблики в ручье и вообще подходить к ручью.
Эви её пожалела и постаралась ободрить:
— Но ведь теперь вы можете это делать, мадам.
— О да, — выразительно проговорила дама, снова начав улыбаться, и смешно сморщила нос. — И ещё носить штаны. Мой отец махнул на меня рукой и разрешил мне делать всё, что я захочу.
— А мой уехал, — пожаловалась Эви, придвигаясь к ней поближе и доверчиво кладя руку на плечо. Бабушке она не жаловалась — знала, что та и без того горюет. — А мама умерла.
— О, — проговорила дама, и её лицо омрачилось. — Это грустно, дорогая.
Эви понурилась, но тут же вновь оживилась:
— А зато папа прислал мне кораблик. Вот он!
И она вытянула из-за круглого воротника платья цепочку с висевшим на ней серебряным корабликом.
Дама осторожно коснулась кораблика пальцами — очень бережно, так, что Эви прониклась к ней ещё большим доверием.
— Сколько же тебе лет? — спросила она вдруг.
— Скоро будет шесть, и я уже умею читать и даже писать, — с готовностью отозвалась Эви, растопыривая пальчики, и дама серьёзно кивнула со словами:
— Но мы не представились друг другу. Это неправильно. Сначала ты должна назвать своё имя, как хозяйка этого места.
Это понравилось Эви, и она важно произнесла:
— Я Эвелина Лайонс. Мою бабушку зовут Клементина Лайонс, а маму звали Дженни. Вон там, — она махнула рукой в сторону рощи, видневшейся между холмами, — её могила. Я приношу туда цветы. Бабушка Тиш говорит, что мама присматривает за мной с небес.
— Она правильно говорит, — снова кивнула дама со всей серьёзностью. — Моя мама тоже умерла очень давно, и я верю, что она за мной присматривает. А как зовут твоего отца?
Девочка наморщила лоб.
— Его зовут Дени. Дени Вийон.
Дама выпрямилось. Её сосредоточенное лицо снова просветлело.
— Очень хорошо, Эвелина, — мягко проговорила она. — Просто здорово. А меня зовут Джоанна Стивенс. Я живу в городе. Хочешь погостить у меня дома? Там очень много книг, большой глобус… и ещё у меня есть тайная комната, как у настоящих волшебников… — она на миг задумалась, подбирая слова, — где можно делать разные приборы… разные волшебные вещи. Если ты любишь читать, писать и запускать кораблики, тебе у меня точно понравится.
Девочка захлопала в ладоши и радостно воскликнула:
— Да, конечно! Я хочу на это на всё посмотреть, мадам!
— Ты можешь звать меня просто Джоанной, — весело сказала дама и, повернувшись к зарослям, из которых вышла, махнула рукой. — У меня там шлюпка, — коротко пояснила она, когда из-за кустов ивняка появились два очень больших темнокожих человека в светло-зелёных камзолах.
Эви не испугалась, но нахмурилась и с сожалением сказала:
— Боюсь, что бабушка не разрешит мне поехать с вами.
— Но мы же быстро, — заверила её мисс Стивенс. — Только туда и сразу обратно. Она и не узнает.
— Это нехорошо, — продолжала настаивать на своём Эви, и мисс Стивенс — Джоанна — задумалась.
— Тогда я могу послать к ней Джоша с запиской, — она указала на ближнего к ней темнокожего слугу, который ответил ослепительной белозубой улыбкой. — Он передаст записку твоей бабушке и потом доберётся до города пешком, пока мы плывём на лодке.
— Да, так можно, — согласилась Эви, подпрыгивая на месте от нетерпения. Ей так хотелось увидеть все чудеса, которые расписывала Джоанна.
Та тем временем достала из поясной сумки маленький блокнот с золочёным обрезом и остро отточенный карандаш.
Если бы Эви могла заглянуть в блокнот, в котором Джоанна что-то торопливо писала, она бы прочла:
«Не ищите Эви. Она в полной безопасности, но ко мне за нею должен прийти её отец. Джоанна Стивенс».
Дени Вийон пребывал в не менее затруднительном положении, чем когда стоял под пеньковой петлёй на палубе губернаторского брига. Он угрюмо рассматривал своё отражение в огромном зеркале от потолка до пола. Вокруг без умолку щебетали три модистки — вернее, модистка, служанка и хозяйка модной лавки, находившейся на главной улице Порт-Ройяла.
Как он вообще согласился сюда войти?! При этой мысли Дени сердито стиснул зубы.
Всё Грэм с его выдумками! Губернатор Порт-Ройяала собирался закатить грандиозный бал для разных высокопоставленных особ, в том числе капитанов кораблей, пусть даже пиратских. Ведь Порт-Ройял всегда считался пиратской столицей островов, тем более сейчас, при губернаторе Бомоне. И что же? Бессердечный Грэм неизвестно с чего вознамерился притащить своего старпома вместе с канониром на этот самый бал.
Отвертеться не удалось. Едва Дени раскрыл рот, чтобы возмущённо запротестовать, как Грэм поднял густые брови и хладнокровно сообщил:
— Ты мой должник, Дени Вийон, помнишь? Так что делай, что говорю, — добавил он под бессовестное фырканье Мориса.
Конечно, ещё бы тому не фыркать! Паршивец-канонир носил любое барахло с таким достоинством, будто вырос в королевских покоях, а возможно, так оно и было. Вот и сейчас на нём красовался изящный тёмно-синий камзол с золотым шитьём, подчёркивавший глубину его глаз. Но Дени-то, сроду не надевавший ничего, кроме дырявых штанов да драной рубахи!
Он снова едва не заскрежетал зубами, в неописуемом ужасе уставившись на охапку одежды, которую проворно разложили перед ним изящные ручки модисток, непрерывно что-то щебетавших. Девицы были в полном восторге.
Бело-голубой и малиновый с серебряной нитью камзолы. Белоснежные батистовые рубахи с этими, как их там… кудрявыми жабо, вот как! Богомерзкие короткие штаны — кажись, они назывались кюлоты или как-то так. И чулки, Матерь Божия! Белые шёлковые, как у расфуфыренных дамочек, чулки и туфли с пряжками!
— Nombril de Belzebuth! — процедил Дени, стараясь не смотреть на отвратительно довольные физиономии Мориса и Грэма. Он подозревал, что капитан всё это затеял, чтобы самому хорошенько повеселиться, пока он, Дени, будет вот так вот страдать.
Но да, за ним был должок. Он с неимоверной ясностью вспомнил то, что с радостью бы забыл: залитую кровью палубу испанского корвета, свист абордажных сабель, треск мушкетных выстрелов — и капитана Грэма, который, не раздумывая, заслонил собой Дени от летящей на него смерти.
Старая помятая кираса спасла Грэма от мушкетной пули — но ведь могла и не спасти. Капитан «Стерегущего» несколько дней провалялся тогда в своей каюте с переломанными ударом пули рёбрами. Нет, Дени не мог этого забыть. Никогда.
Но это не означало, что он, со своей стороны, не мог покуражиться над капитаном и канониром «Стерегущего», раз уж они заставляли его проделывать всяческие глупости.
Дени решительно повернулся к хлопотавшим вокруг него модисткам, расплылся в бесшабашной улыбке и ничтоже сумняшеся заявил, куртуазно выстроив фразу:
— Сударыни, не будет ли слишком большой дерзостью попросить вас помочь мне нацепить все эти тря… э-э… всю эту одежду? Сам я не справлюсь, клянусь Мадонной.
Модистки едва не взвизгнули от восторга, и вскоре проворные женские ручки вертели, щекотали и поглаживали Дени, замлевшего под их прикосновениями. Грэм в свой черёд мрачно стиснул челюсти.
— Touche! — сквозь зубы проронил он по-французски. — Попал, чёртов ты плут. К дьяволу всё!
Но, разворачиваясь, чтобы уйти, поймал в зеркале лукавую ухмылку треклятого акадийского стрижа.
Он не выдержал и снова повернулся.
Да уж, модистки потрудились на славу и теперь стояли, восхищённо прижав ладони к груди. Взирали на Дени Вийона округлившимися глазами, как на божественное видение.
И недаром.
Бело-голубой с серебристым отливом камзол, богато расшитый серебряными же цветочными узорами, белоснежная батистовая рубашка и шейный платок, белые кюлоты и чулки в обтяжку, светло-голубые туфли с пряжками — Грэм просто наглядеться не мог на всё это великолепие. Точнее, на Дени в этом великолепии — на его ладную фигуру и озорные глаза, в которых прыгали знакомые черти.
Откашлявшись, Грэм строго осведомился:
— Парик?
— Ещё чего! — враз перестав лыбиться, взвыл Дени, который, очевидно, уже расслабился и решил, что неприятные сюрпризы закончились. — Издеваешься, кэп?
— Ну зачем ты его дразнишь, капитан? — со смехом укорил Морис, вынимая из кармана своего синего камзола чёрную бархатную ленту, расшитую бисером, и протягивая её Дени. — Просто свяжи волосы сзади, и всё. Помочь?
Тот лишь полоснул по нему сердитым взглядом, но покорно присел на край обитого красным бархатом стула, пока проворные пальцы одной из модисток, самой хорошенькой, вплетали ленту в его светло-русую гриву.
Он торжественно поцеловал эти пальчики, поднялся и так же торжественно коснулся губами ручек хозяйки и служанки. И небрежно осведомился у Грэма, нахлобучивая голубую треуголку с белоснежным плюмажем:
— Ну что, пошли?
И посмеивался про себя всё время, пока они ехали в карете, а потом чинно вышагивали по усыпанным гравием дорожкам к дворцу губернатора Порт-Ройяла.
Из распахнутых резных дверей на беломраморное крыльцо лились яркий свет и чудесная музыка, от звуков которой ноги Дени сами готовы были пуститься в пляс. Он поклялся себе, что немедля ухватит за талию первую попавшуюся ему девицу и утащит её танцевать, пусть даже и не знает никаких благородных танцев.
Вот только он никак не мог предполагать, что этой девицей окажется Джоанна Стивенс, дочка губернатора Сен-Висенте.
Позже, лихорадочно обдумывая всё произошедшее на балу, Джоанна осознала, как ей повезло, что её встреча с Дени Вийоном осталась скрытой от глаз Грэма и Мориса. Ей бы ничего не удалось сделать, если бы они лучше присматривали за своим старпомом. Но Грэм направился непринуждённо поболтать с губернатором Порт-Ройяла. А Морис в своём синем с золотом камзоле тщетно пытался уклониться от знаков внимания, которыми принялись осыпать его племянница губернатора и ещё какие-то дамы.
А вот Дени Вийон, пользуясь тем, что попечители оставили его в покое, шагнул в тень пышной портьеры над французским окном, выходившим в сад, будто намереваясь улизнуть.
Но Джоанна не сразу его узнала. Точнее, сперва не узнала совсем. То, как он был одет и с каким достоинством держался, заставило её восхищённо ахнуть и всмотреться в него повнимательнее. А потом вся остальная набитая разномастными гостями бальная зала с её огнями, музыкой и смехом перестала для неё существовать.
Этот франт в бело-голубом с серебром камзоле, с чёрной бархатной лентой в светлых волосах не мог быть пиратом, бродягой и гулякой Дени Вийоном. Но он им был. И его послал ей именно сейчас сам Господь Вседержитель. Или сам дьявол.
Она попала на губернаторский бал в Порт-Ройяле случайно: её потащили туда две вдовые тётушки, здесь проживавшие. Она бы с гораздо большим удовольствием осталась в особняке отца вместе с Эви, оттачивая своё новое изобретение.
Девчушка, которую она, по сути, похитила, очень ей нравилась. Она была и серьёзной, и весёлой, смышлёной не по возрасту. Джоанна любовалась её зелёными глазами, так похожими на глаза Дени Вийона, и мечтала… о всяких глупостях.
Например, о том, чтобы это на самом деле была её собственная дочь. Её и Дени Вийона.
Её старая няня Энджел сразу всем сердцем прикипела к Эви, принявшись нещадно баловать её, как баловала в детстве саму Джоанну. Отец же не обратил внимания на невесть откуда взявшуюся маленькую воспитанницу дочери, как если бы она принесла в дом брошенного котёнка или щенка. А сама Эви была непосредственна и мила со всеми домочадцами и слугами особняка, быстро в нём освоилась, поверив рассказу Джоанны, что, мол, бабушка Тиш отпустила её сюда погостить на всё лето, вплоть до сезона дождей. Она писала бабушке письма, старательно выводя на листочках с вензелем свои детские каракули. Джоанна уверяла, что отправляет эти записки по адресу, а сама тщательно их прятала, предчувствуя, что после расставания с Эви будет перечитывать их со слезами.
Но так прошла неделя, пошла другая, а Дени Вийон не появлялся в особняке Стивенсов и никак не давал о себе знать.
И вот она нашла его тут, в Порт-Ройяле!
Музыка снова грянула, и Джоанна очнулась, обнаружив, что застыла, будто остолбенев, посреди бальной залы. Она проскользнула за складки ткани, укрывавшей французское окно, столкнувшись с Дени носом к носу.
При виде неё он удивлённо моргнул — наверное, тоже не сразу узнал или не ожидал тут увидеть.
— Мадемуазель, позвольте… — начал было он, очевидно, намереваясь пригласить её на танец, и тут Джоанна, будто бросаясь в омут, выпалила:
— Nombril de Belzebuth!
Его глаза округлились, и она с ликованием и страхом поняла, что теперь-то он уж точно её узнал. В следующее мгновение он схватил её за руку и втолкнул обратно за вишнёвую портьеру, колеблемую лёгким ветерком. Джоанна была этому только рада.
— Что ты здесь делаешь? — прошептал он негодующе, как будто имел право спрашивать.
— Что здесь делаешь ты, пират? — едко отпарировала она таким же полушёпотом.
— Тут половина народу — пираты, — усмехнулся Дени, успокаиваясь и исподтишка выглядывая из-за портьеры.
Боже! Это и правда был её шанс, ведь он наверняка захочет убить её, узнав обо всём, но не посмеет — в этой полной людей, ярко освещённой зале. Она должна была сказать ему то, что намеревалась. Ради чего писала записку Клементине Лайонс.
— Твоя дочь у меня, — отчеканила Джоанна, словно бросаясь с обрыва вниз, и тёмные холодные воды сомкнулись над нею.
— Что? — выдохнул Дени, поворачиваясь к ней, и его зелёные глаза вмиг потемнели.
Она сухо сглотнула, чувствуя, как на висках выступает испарина и леденеет спина под светло-лимонным шуршащим шёлком бального платья.
— Я нашла твою Эви и отвезла её к себе домой. Потому что ты мне нужен, Дени Вийон, и я…
Джоанна задохнулась и неслышно охнула, когда его глаза прожгли её насквозь, а стальные пальцы стиснули запястье до хруста. Останется кровоподтёк. Пускай! Она заслуживала наказания за всё, что сделала, но подумает об этом потом.
— Эви хорошо у меня, все её полюбили. Я… я… она читает мои книги… и мы играем с ней в саду. Её бабушке я отослала записку, — горячо зашептала она, даже не для того, чтобы защититься или оправдаться, а чтобы успокоить его. В его глазах можно было утонуть. Утопиться — такое отчаяние и ярость их переполняли. — Мне нужно только, чтобы ты пошёл со мной. Сейчас же, Дени Вийон. Ты покажешь мне место, где лежит испанский галеон, и я верну тебе дочь. Больше того, ты можешь забрать половину того, что там найдётся.
Она видела, как Дени огромным усилием воли обуздывает себя, возвращая спокойствие, — губы плотно сжались, на виске забилась жилка. Вздохнув пару раз, он наконец разжал свою хватку и ровно промолвил:
— Ты считаешь, его так легко достать, это золото? Оно на такой глубине, что и представить невозможно.
Значит, галеон всё-таки существовал! Лежал где-то на дне — и ждал, ждал её. От облегчения у Джоанны подогнулись колени, и она на миг вцепилась в локоть Дени, но тут же отпрянула.
— Я изобрела один механизм, — сказала она так же ровно и чётко, как и он. — Если ты покажешь мне нужное место и поможешь мне, всё получится, я уверена. Но нам надо уйти. Сейчас. Пока тебя не хватились твои приятели-пираты.
— Я выдам тебя им, — проговорил он почти ласково, хотя глаза всё ещё сверкали гневом.
— Тогда не получишь дочь, — отрезала Джоанна, раздувая ноздри. — Будете брать особняк штурмом, это не менее трудно, чем поднять галеон со дна.
— Я обменяю тебя на неё, — процедил он, на скулах его ходили желваки.
— Будешь торговать ребёнком? Она же испугается!
Они мерили друг друга яростными взглядами. Наконец Дени разжал стиснутые кулаки и кивнул:
— Хорошо. Я тебе помогу. Чёрт с тобой, ты… дьяволица.
Джоанна неслышно перевела дыхание. Всё получилось. Пока что всё шло так, как она задумывала. По её плану.
— Тогда пошли, — велела она, и оба, насторожённо оглянувшись, шагнули в дышавший недавним дождём сад через французское окно.
Капитан Грэм не сразу обнаружил пропажу своего строптивого старпома. Деловой разговор с губернатором Бомоном за бокалом отличного французского вина поглотил всё его внимание. Лишь какое-то время спустя он заметил, что Морис стоит поодаль у колонны, увитой цветами, и бросает на него красноречивые взгляды. «Надо поговорить», — вот что это означало.
Грэм незаметно огляделся по сторонам. Пели скрипки и флейты, разряженные кавалеры и дамы выплетали посреди залы сложные фигуры танца — как ему помнилось, нечто вроде паваны. Но Дени Вийон там не выплясывал. Не пил вина из хрустальных бокалов, разносимых чернокожими лакеями в алых с золотом ливреях. Не любезничал с расфуфыренными дамочками, пылко приникая губами к их ручкам, на что был особенно горазд. Словом, акадийского плута не было нигде, о чём, видимо, и рвался рассказать своему капитану Морис.
Тактично свернув обсуждение животрепещущего вопроса винного экспорта, Грэм поклонился и направился к своему канониру, который с явным нетерпением покусывал губы, сминая в пальцах батистовый платок.
— Он исчез! — выпалил Морис, едва Грэм оказался рядом. Кто этот «он», можно было не объяснять, только в одном прощелыге командование «Стерегущего» было настолько заинтересовано.
— Давно? — коротко спросил Грэм.
Морис пожал плечами:
— Я видел, как он топтался с какой-то девицей в жёлтом платье вон у того французского окна в углу — наверное, с полчаса назад.
— С какой девицей? — быстро уточнил Грэм.
— Я её не знаю, — честно признался Морис, и капитан досадливо прищёлкнул языком:
— Ладно, пойдём посмотрим.
Вишнёвая портьера на указанном Морисом французском окне колыхалась под порывами влажного бриза. Створки были распахнуты настежь. Парочки, если она тут когда-то и пребывала, сейчас и след простыл.
— Уединился с ней в какой-нибудь садовой беседке и грешит, — с досадой предположил Грэм. — С него станется.
— Поищем? — азартно предложил Морис, немедля воспрянув духом. Он чувствовал свою вину — не досмотрел.
Они спугнули не меньше полудюжины парочек в разных беседках, натыканных там и сям по губернаторскому саду… но Дени с неизвестной девицей среди них не оказалось.
Грэм сперва облегчённо выдохнул, но потом забеспокоился всерьёз. Глаза Мориса тоже были полны тревоги. Оба слишком хорошо помнили, чем закончилось последнее исчезновение Дени. Пленом и пребыванием в губернаторской тюрьме с маячившей на горизонте виселицей — вот чем.
— Нашёл где-то лодку и отправился на «Стерегущий» морем? — предположил капитан.
— С девкой? — Морис изогнул бровь.
— Далась тебе эта девка, — с досадой проворчал Грэм. — Забудь ты о ней, пообжимались да и распрощались.
Но на лодочном причале, специально сооружённом в крохотной придворцовой гавани, первым, кого они увидели, был человек в бело-голубом с серебром камзоле, возившийся с канатной бухтой на краю причала спиной к ним. Он тонко вскрикнул и обернулся, когда Грэм с Морисом одновременно схватили его за плечи.
— Чтоб тебя! — оторопело выругался Грэм.
Перед ними испуганно застыл старый одноногий негр, чьё чёрное морщинистое лицо искривилось в плаксивой гримасе. Он по-черепашьи втянул голову в плечи и жалобно залопотал, часто моргая:
— Пощадите, милостивый господин, старый Саймон ни в чём не виноват…
— Откуда у тебя этот камзол? — прогрохотал Грэм.
— Мо-молодой господин дал его Саймону… — заикаясь, пробормотал старик. — Отдало и штаны, и чулки, и туфли, только рубашку оставил. Сказал, что ходить в этом невозможно, не то что грести. Взамен забрал узелок Саймона.
Морис не выдержал и нервно прыснул, представив себе Дени в лохмотьях старика, а негра, напротив, в изысканном придворном наряде. Впрочем, тот и так уже весьма торжественно носил камзол.
Грэм испепелил канонира яростным взглядом, и Морис поперхнулся смешком.
— Леди очень ругалась, пока молодой господин переодевался в кустах. Леди очень торопилась, — прибавил старик.
— Что за леди? — нетерпеливо спросил Грэм, но старик замотал головой:
— Саймон не знает. Раньше её не видел. Леди в жёлтом платье. Красивом. Но одежда молодого господина красивее, — он провёл корявой ладонью по расшитой серебряной нитью ткани камзола с видимым удовольствием.
— Ещё бы! Чёртов наряд обошёлся мне в чёртову кучу денег! — сквозь зубы процедил Грэм. — Куда же подевался этот чёртов пройдо… молодой господин со своей чёртовой шлю… леди?
— Они взяли лодку и уплыли в гавань, — объяснил негр, уже понявший, что гнев свирепого капитана направлен не на него. — Хотите обратно ваш наряд, господин? — он принялся торопливо стаскивать с плеч камзол. — И чулки, и штаны, и туфли, и шляпу?
— Оставь себе, — досадливо буркнул Грэм, а Морис, не в силах сдержаться, снова зафыркал. — Дай нам лучше лодку.
Добираться к «Стерегущему» морем, а не в карете действительно оказалось быстрее.
Но Дени Вийона на борту корвета не оказалось. Не было его и на пришвартованном к корвету «Эль Хальконе», куда Грэм послал боцмана Винтера, безжалостно сдёрнув его с койки, где тот безмятежно храпел, оставив корабли под приглядом вахтенных.
Непрерывно чертыхаясь, капитан наконец поднялся на мостик вместе с Морисом и принялся расхаживать взад и вперёд, как тигр в клетке, не в силах спокойно стоять на месте.
— Чуешь что-нибудь? — выпалил он вдруг, развернувшись к Морису, и тот удивлённо округлил глаза: обычно капитан над чутьём своего канонира подсмеивался.
— Ничего хорошего, — помолчав несколько мгновений, откровенно сказал он. — Случится какое-то дерьмо, nombril de Belzebuth!
Он и сам не знал, почему с его губ вдруг сорвалось это присловье Дени Вийона.
Грэм мрачно кивнул, нисколько не удивлённый:
— Дай-то бог, чтобы эта шлюшка в жёлтом платье увезла его к себе в какое-нибудь поместье на побережье, чтобы поразвлечься… — он запнулся, с тревогой глянув вниз, где замелькали огни двух факелов.
— Шхуна по левому борту, капитан! — запыхавшись, взволнованно крикнул с палубы боцман.
На носу крохотной шхуны с обвисшими парусами, возникшей из темноты, будто какой-то «Летучий голландец», виднелись два силуэта, и один из них явно принадлежал женщине — ветер раздувал подол её длинной юбки.
Морис и Грэм быстро переглянулись с внезапно вспыхнувшей в сердцах надеждой. Но нет, это оказались не Дени с его загадочной девицей, а Клементина Лайонс и старый Понс, смотритель маяка. Оба они, когда боцман провёл их на мостик «Стерегущего», показались Грэму настолько измученными, будто несколько дней провели в открытом море.
— Что случилось? — выпалил он, но Клементина Лайонс его не слышала.
— Где Дени? — задыхающимся полушёпотом спросила она, стиснув ладони у груди почти в молитвенном жесте. Шаль сползла с её головы, седые волосы разметались. — Эви пропала!
Она сухо всхлипнула и покачнулась, но Понс успел подхватить её под локоть.
— Дени здесь нет, он не вернулся на корабль, — коротко объяснил Грэм, запретив себе думать об этом странном совпадении до тех пор, пока всё не прояснится. — Но мы поможем, чем можем. Рассказывайте, — обратился он к Понсу.
Сухопарый старик в старомодном коричневом камзоле снял свою треуголку и переступил с ноги на ногу.
— Малышка ушла гулять к заливу, как обычно, и не вернулась, — по-военному чётко доложил он. — А спустя несколько часов какой-то негр принёс Клементине записку. Она пыталась задержать его, но тот улизнул.
Старик порылся в кармане и извлёк сложенный вчетверо листок с золочёным обрезом.
— «Не ищите Эви. Она в полной безопасности, но ко мне за нею должен прийти её отец. Джоанна Стивенс», — вслух прочёл Грэм и крепко выругался, не стесняясь присутствия Клементины. — Я мог бы сразу сообразить!
— Эта маленькая мегера, губернаторская дочка, украла малышку? — неверяще пробормотал Морис, уставившись на него. — Но… зачем? Зачем она это сделала?
Капитан заставил себя разжать стиснутые кулаки. Он уже сложил в уме два и два, но представления не имел, что же предпринять.
— Затем, что эта, как ты говоришь, мегера поверила в существование галеона, про который им с папашей наврал Дени, чтобы спастись от петли, — отчеканил он. — И теперь пытается заполучить его, не мытьём, так катаньем. Шантажирует нашего плута похищенным ребёнком, дьяволица.
— Господи, капитан, да о чём вы говорите? — выдохнула Клементина, в отчаянии глядя на него. Понс тоже непонимающе моргал.
Капитан махнул рукой:
— Погодите. Расскажите лучше, что вы предприняли. Искали вы её в губернаторском дворце?
— Да слуги нас и к ограде не подпустили, — с горечью ответил Понс. — Будто бы мы разбойники какие. Охрана навела на нас свои мушкеты, вот и всё. Мы день и ещё ночь провели возле этого проклятого дворца, но Эви нигде не увидели. Тогда мы вернулись к маяку, взяли шхуну и отправились искать Дени на «Стерегущем» — от одного порта к другому, пока не прибыли сюда, в Порт-Ройял. Слава всемогущему Господу, вы здесь!
Оба старика с такой надеждой взирали на Грэма, словно тот тоже был всемогущ. Капитан, впрочем, уже принял решение.
— Так, Винтер, — повернулся он к терпеливо дожидавшемуся распоряжений боцману. — Устройте эту даму в моей каюте. Вам необходимо отдохнуть, Клементина, — оборвал он взмахом руки её возражения, — вы слишком измучены беспокойством и этим путешествием. Винтер, подайте в каюту горячий грог, чай и еду с камбуза.
Дождавшись, пока Клементина, поддерживаемая растерявшимся Винтером, покинет мостик, он снова повернулся к Понсу. Старик выпрямился, стараясь держаться бодро.
— Господин смотритель, — ровным голосом произнёс Грэм, — вы служите на маяке много лет. Доходили ли до вас какие-то слухи о затонувшем неподалёку испанском галеоне с индейским золотом в трюме?
Даже не дав ему договорить, Понс затряс седой головой:
— Никогда, капитан. Да если бы такое случилось, все Карибы были бы уже здесь, обшаривая каждый грот на побережье!
Грэм тоже так считал, но устало проговорил:
— Но Дени рассказал эту байку губернатору Сен-Винсенте и его дочке, когда его схватили и хотели казнить. Мол, пять лет назад во время сильного урагана судно, на котором он тогда ходил, подобрало пленника с этого галеона. И тот, умирая, назвал Дени место, где затонул корабль. — Он перевёл дыхание. — Понятное дело, плут просто хотел избежать верёвки и оттягивал время, чтобы мы успели его спасти. Нам это удалось. Но этой Джоанне Стивенс байка про золото запала в голову, вот она и заставила Дени отправиться с собою, встретив здесь и шантажируя украденным ребёнком. Но куда? Куда они могли отплыть? За судьбу Эви, думаю, можно не волноваться, — прибавил он, — девочка, разумеется, где-то во дворце, она ведь заложница.
Старик приоткрыл рот и крепко потёр лоб ладонью.
— Говорю вам, я никогда не слышал ни о каком утопленном галеоне ни от Дени, ни от кого-то ещё, — пробормотал он. — Но ураган пять лет назад действительно разразился, да ещё какой. Много судов тогда погибло, но все вблизи побережья, и всё добро с них рано или поздно прибило к берегу. Однако есть одно место…
— Господи, какое? — выдохнул Морис, уставившись на него округлившимися глазами.
— Взгляните на лоцию островов, капитан, — почти весело велел Понс и развернул её — помятую и закапанную воском. — Расселина возле Сен-Мартина, о которой толковали, что её, мол, прорубил своим мечом сам дьявол. Если где-то и может бесследно сгинуть целый корабль, то только там. У неё же нет дна.
Дени Вийон, скрестив ноги, устало опустился на палубу маленькой шхуны, быстро скользившей прочь от Порт-Ройяла, и снизу вверх посмотрел на Джоанну. Та уже успела нырнуть в крохотную каюту внизу и переодеться там в домотканую моряцкую рубашку и бриджи. Волосы она безжалостно сколола шпильками и теперь походила на мальчишку-подростка, каким, очевидно, всегда мечтала быть.
Всю команду шхуны составляли два здоровенных чернокожих раба, которых Джоанна называла Эдди и Джош. Они хмуро, исподлобья косились на Дени, наверняка опасаясь, что тот может причинить какое-то зло их хозяйке.
Да уж, он мечтал вздуть её как следует, что правда, то правда.
Встретив её вызывающий взгляд, Дени вздохнул и проговорил как мог спокойно и рассудительно:
— Tres bien, но что мы будем делать, когда достигнем Сен-Мартина? Говорю тебе, достать эту посудину невозможно, она лежит слишком глубоко. То место называют Дьявольской расселиной, и недаром. Именно поэтому галеон по сию пору не нашли и даже не слыхали о нём.
Скупая и вместе с тем торжествующая улыбка скользнула по бледным губам Джоанны.
— Я придумала один механизм, — отрывисто произнесла она, скрестив руки на груди. — Прочла о нём в трудах одного итальянского учёного… неважно, — оборвала она себя. — Он всё равно только рассуждал, как это можно сделать, а я осуществила его изобретение. Я назвала его «аква-ланг», водяные лёгкие.
Дени удивлённо смотрел на неё. Глаза Джоанны засверкали, скулы разрумянились, и она стала такой красивой, что он с трудом отвёл взгляд.
— Про что ты толкуешь? — осторожно спросил он.
Она вдруг схватила его за плечо и скомандовала азартно и умоляюще:
— Пошли в трюм, я тебе покажу. Пошли же!
Её энтузиазм оказался таким заразительным, что Дени готов был бежать в трюм впереди неё. Оба соскользнули по трапу, и Дени с изумлением увидел дощатый стол с укреплённым над ним фонарём. На столе лежала самая странная штуковина, какую ему только доводилось видеть: что-то вроде огромной бутыли, но железной, опутанной ремнями и трубками.
Джоанна погладила штуковину нежно, будто колыбель с ребёнком.
— В этом баллоне — сжатый воздух, — пояснила она, даже не удосужившись поинтересоваться, понимает ли её Дени. — Он подаётся ныряльщику через вот эту трубку, и тот может дышать под водой, как… ну, как рыба или дельфин, хотя и не совсем так. Неважно, — нетерпеливо повторила она. — Важно, что с «аква-лангом» можно опуститься в океан на такую глубину, которая раньше была недостижима. На десять или двадцать ярдов. И даже больше! Насколько хватит воздуха в баллоне.
Она умолкла и выжидательно уставилась на Дени, как школьник, ожидающий похвалы.
— Ventrebleu! — потрясённо выдохнул тот, не веря своим ушам, и она расцвела. — Tres bien, это же настоящее чудо!
Джоанна важно кивнула и рассмеялась. Смех её прозвучал как колокольчик, но Дени вдруг почему-то вспомнились японские ныряльщицы за жемчугом, которые очень мало жили и быстро умирали.
— Ты пробовала сама нырять с этим своим «аква-лангом»? — быстро спросил он, хотя был уверен в ответе.
— Конечно! — гордо отозвалась она. — На рифах, но там неглубоко, всего-то пять ярдов, а вот теперь…
Неудержимая ликующая улыбка рвалась с её губ, и Дени не мог не ответить ей такой же улыбкой.
— Но он очень тяжёлый, — по-детски пожаловалась она. — Баллон. Он железный, чтобы его не разорвало от сжатого воздуха. У меня все плечи потом были в синяках.
— Nombril de Belzebuth! Но это же… так интересно! — возбуждённо воскликнул Дени, и Джоанна снова радостно рассмеялась. Но оборвала смех, когда он решительно прибавил: — Но сейчас в расселину спущусь я.
— Вот ещё! — выкрикнула она, стиснув кулачки, и Дени терпеливо вздохнул. Ну и назола.
— Послушай, это же глупо. Ты, понятно, умнее меня, но я просто сильнее, а эта штука тяжёлая, сама же сказала.
По её сощурившимся глазам он понял, что нащупал её слабое место, и быстро продолжал:
— Я ничего не смыслю в этом твоём «аква-ланге», и если там, внизу, в расселине, что-то пойдёт не так, мне нужно, чтобы кто-то меня прикрыл. Как если бы мы прикрывали друг другу спины в бою.
Сжав губы, она поглядела в пол, потом — вновь на него и наконец неохотно кивнула:
— Ладно, допустим, ты прав. Я бы нипочём не доверила Эдди или Джошу туда спускаться, да они и побоялись бы. Они почти не умеют плавать… и вообще не слишком-то храбрые. Но ты — другое дело, ты же пират. Но это опасно, знаешь ли, — упавшим голосом закончила она.
В её серых глазах металась какая-то тень, и Дени внезапно понял, что это. Тоска. Она хотела и не хотела, чтобы он спускался к галеону.
— Ерунда! — весело откликнулся он, на миг коснувшись её похолодевших пальцев. — Patati-patata! Я заговорен, и всё будет хорошо. Tres bien!
Идти к Дьявольской Расселине Грэм и Морис решили на «Эль Хальконе» — тот был более быстроходным. И когда тень их брига накрыла маленькую шхуну, неподвижно застывшую посреди ровной, как зеркало, глади, Грэм облегчённо перевёл дух.
Ненадолго.
У борта шхуны неподвижно застыла лодка, а в ней сидела Джоанна Стивенс, сжимая в руке канат, второй конец которого исчезал в воде, тёмной, как ночь. С борта шхуны озабоченно свешивались два негра-раба, напряжённо всматриваясь туда же, куда и Джоанна. И только Дени Вийона нигде не было видно.
— Боже правый, — неверяще пробормотал Грэм, заледенев на самом солнцепёке. — Парень нырнул туда?
Они с Морисом подогнали свою шлюпку вплотную к утлой лодчонке, и Джоанна повернула к ним белое, как мел, лицо с тёмными провалами глаз — ничуть, кажется, не удивившись их появлению.
— Давно он там? — выпалил Грэм, указывая на воду. Он, как и Дени, прекрасно знал, что японские ныряльщицы за жемчугом могут задерживать дыхание чуть ли не на пять минут, но за Дени таких подвигов никогда не замечал.
— Три четверти часа, — бесцветным голосом ответила Джоанна, взглянув на зажатые в другой руке часы-луковицу.
— Как?! — ахнул Морис.
— Там достаточно воздуха, в баллоне! — хрипло и непонятно забормотала девушка. — Я изобрела этот аппарат! Воздух сжатый… сжатый под давлением… подаётся в дыхательную трубку! Я уже пробовала! Я пробовала... трижды! Он сказал, всё будет хорошо… — она запнулась.
— Tres bien, да? — тихо спросил Грэм. — Ты изобрела? Там, на глубине, адский холод и кромешная мгла. И…
— Акулы! — прохрипел Морис. — Там могут быть акулы…
И тут верёвка в руке Джоанны слабо дёрнулась. Раз и другой.
— Он жив! Он поднимается! — вскрикнула она.
Прыгнув в её лодку, Грэм выдернул у неё из рук конец и потянул что было сил.
— Нет! — вдруг закричала Джоанна и попыталась оттолкнуть его. — Надо подниматься медленно! Капитан! Вы слышите?! Нельзя так быстро!
Свирепо выругавшись, Грэм отшвырнул её на дно лодки. Господь свидетель, он готов был её утопить!
Они с Морисом принялись отчаянно тянуть, перехватывая канат.
И вот на поверхности моря показался Дени.
Он перевалился через борт лодчонки и выплюнул изо рта трубку, про которую толковала Джоанна, ведущую к диковинному устройству, закреплённому ремнями у него на спине. Парень был полностью одет — даже в башмаках, что мельком удивило Грэма, но потом он понял, что одежда давала хоть какую-то, пусть призрачную, защиту от леденящего холода глубин и возможных травм. С Дени текли потоки воды, струйка крови сочилась из левого уха, на белках глаз проступили кровавые прожилки, но глаза эти возбуждённо сверкали, и так же шало сияла улыбка.
Тяжело дыша, он судорожно сжал в кулаке ярко блеснувшую на солнце статуэтку, а потом небрежно сунул её в руки Морису.
— Tres bien! — выпалил наконец Дени и ликующе засмеялся. — Он там! Джоанна, я его нашёл, осталось только выудить! Кэп, он ждал там пять лет… ждал нас! И там так красиво… так… — Он потряс головой и машинально стёр с лица воду и кровь, невидяще посмотрев на свою перемазанную в крови ладонь. — Ventrebleu, я что-то хреново слышу, будто по уху огрёб... Но это чепуха! Patati…
Он осёкся, когда Грэм, схватив его за плечи, мокрые и ледяные, принялся срывать с него проклятую конструкцию.
— На борт! — процедил капитан, сверля его глазами. — Нужны одеяла и ром!
Дени первым взобрался на борт шхуны. Его пошатывало, движения были неуверенными, но на лице блуждала всё та же блаженная улыбка.
— Джоанна, наш галеон лежит там как на блюдечке! — он вытянул перед собой ладонь, дунул на неё и расхохотался. — Мы его возьмём… выудим! И… mon Dieu, как же там красиво… как в лесу… как в храме… играет орган… и птицы поют…
Грэм ещё сильнее похолодел, хватая парня за мокрый локоть и пристально заглядывая в глаза — зрачки Дени расширились так, что занимали чуть ли не всю радужку, и это было жутко видеть ещё и потому, что полопавшиеся сосуды залили алым белки глаз.
— Какие птицы, парень? — мягко спросил Грэм враз осипшим голосом. — Это море. Ты же был в море. Какие тут птицы?
— Но они пели! — упрямо мотнув головой, возразил Дени и облизнул губы. — Солнце светило, и галеон лежал там, на дне, среди деревьев… а у тебя тёплая рука, кэп… — он пошатнулся, хватаясь за плечо Грэма. — Я что-то… падаю, morbleu! Ноги не держат…
Джоанна, по-прежнему бледная как смерть, вдруг развернулась и кинулась куда-то прочь. Грэму с Морисом было не до неё — они потащили Дени вниз, в маленькую каюту, и уложили на узкую койку. В четыре руки, мешая друг другу, они сдирали с него мокрую одежду и заворачивали в лежавшие тут же одеяла, как в кокон.
Внешних повреждений на парне вроде бы не было, но прямо под загорелой и влажной, покрытой мурашками кожей будто бы что-то похрустывало.
Всемилостивый Боже…
Прикусив губы, Дени слабо попытался отпихнуть их руки и с усилием прохрипел:
— Больно, кэп… отчего… это? Я не понимаю… я… умираю, что ли?
— Нет! Нет! — раздался отчаянный крик Джоанны, возникшей в дверях каюты. Она сжимала в руках что-то вроде бурдюка с торчавшей из него трубкой. — Я же говорила… я предупреждала, что нельзя так быстро подниматься! Вот… это ему поможет.
— Что с ним? — выпалил Морис, уставившись на неё.
— Азот не успел выйти из крови… — проговорила Джоанна, переводя дыхание. — Он слишком быстро поднялся наверх — и кровь как будто вскипела. А вот тут — тут кислород… чистый кислород… он поможет вытеснить азот из крови.
— Слышал? Дыши! — скомандовал ничего не понявший Грэм, поднося бурдюк к потрескавшимся губам Дени. — Давай, дыши.
Нужно было убедиться, что парень вновь входит в разум. Птицы на дне перепугали Грэма до полусмерти.
— А то ишь — помирать собрался. У тебя же дочка, — добавил он.
— Она умница, с ней всё хорошо, — запинаясь, забормотала Джоанна. — Её все полюбили…
Горячечное дыхание Дени постепенно выравнивалось, лихорадочный румянец исчезал со скул. Грэм заглянул ему в лицо: зрачки парня сузились, и взгляд стал совершенно осмысленным. Он отнял бурдюк от губ и растерянно улыбнулся:
— Nombril de Belzebuth!
Джоанна вдруг судорожно всхлипнула и метнулась к нему, упав на колени возле койки и уткнувшись лбом в его плечо под одеялом. Дени растерянно протянул руку и принялся гладить её по голове, как ребёнка, а та бормотала, исступлённо к нему прижимаясь:
— Я… не дам тебе умереть! Я люблю тебя! Люблю, люблю, люблю…
Морис безмолвно разинул рот, и, глядя на него, Грэм понял, что выглядит не лучше.
Дени Вийон, пират, плут и бродяга, чью жизнь только что едва не отняло море, зелёное, как его глаза, и Джоанна Стивенс, дочь губернатора Сен-Винсенте, в мужской одежде и с растрёпанными волосами, уставились друг на друга, будто зачарованные. А потом Дени наклонился к её раскрывшимся, как у птенца, губам — и Грэм с Морисом поняли, что они тут лишние.
Отступая к двери, Грэм споткнулся о брошенную Морисом золотую статуэтку, поднял её, повертел в руках и безнадёжно выругался.
— Ладно, зато мы нашли галеон, — попытался утешить его Морис. — А Дени нашёл эту… мегеру.
— Гарпию, — мрачно поправил Грэм.
— Фурию, — весело уточнил Дени Вийон, отрываясь от смеющихся губ Джоанны. — Patati-patata!
Автор: sillvercat для fandom Historical Adventures 2025
Бета: Xenya-m
Канон: ориджинал
Размер: миди, 7260 слов
Персонажи: Дени Вийон, капитан Грэм, канонир Морис, Джоанна Стивенс, Эви и другие
Категория: джен, гет
Жанр: пиратская романтика, приключения, юмор
Рейтинг: PG-13
Краткое содержание: Дени Вийон, молодой старпом с пиратского корвета «Стерегущий», попадает в сети к губернаторской дочери...
Примечание: Французские словечки, встречающиеся в тексте, можно перевести в гугле; «Patati-patata!» переводится как «Ерунда, чепуха!».
О предыдущих приключениях героев можно прочитать в цикле работ команды Библиотеки приключений «Patati-patata!»; начало конкретной истории «Серебряный кораблик» читайте в выкладке WTF Historical Adventures 2025; разрешение автора на продолжение получено; каждая часть может читаться отдельно; командная иллюстрация WTF Historical Adventures 2025 прилагается
Предупреждения: не ищите правдоподобия в этом сериале; у нас тут полная географическая, техническая и антинаучная белиберда
Ссылка: тут
Дом, где жила его маленькая дочка. Его Эви.
Он на миг зажмурился и сморгнул, когда плясавшие по волнам отблески уходящего за горизонт солнца расплылись у него перед глазами.
Дени порывисто обернулся. Пусть он едва держался на ногах, только что вызволенный из плена, избитый в губернаторской тюрьме, едва спасшийся от петли… но он должен был кое-что сделать. Обязательно. Немедленно, пока старый дом на мысу ещё не скрылся из виду.
Грэм хмуро посмотрел на него с высоты мостика. Суровей капитана не было в этих краях, но сейчас в его прищуренных тёмных глазах явственно читалось беспокойство. Вместе с канониром Морисом они только что помогли своему старпому избежать позорной казни, но… что ещё задумал этот оголец — так и читался вопрос на загорелом хищном лице капитана. Морис стоял тут же, в замешательстве прикусив губу, поглядывая то на него, то на Дени.
Тот же крепко стиснул в кулаке цепочку с крохотным серебряным корабликом, видневшимся в разрезе испятнанной кровью рубахи, и выпалил, подняв растрёпанную белобрысую голову:
— Капитан, ведь вы взяли с собой того парня-караиба, что помог мне в первый раз добраться до Сен-Винсенте?
Морис озадаченно повертел головой и скороговоркой пробормотал:
— Должно быть, в трюме спит.
— Надеюсь, он не добрался там до бочки с вином, каналья, — сварливо проворчал Грэм. — Найди-ка его, парень, это же твой подопечный. — Он снова повернулся к старпому: — А ты — чего ты хочешь от него?
Дени Вийон, акадийский стриж, стоял на ногах прямо, смотрел твёрдо, хотя ещё какой-нибудь десяток минут назад готов был ничком свалиться на палубу от усталости. Возможно, сил ему придавал медальон, который он всё ещё сжимал в руке.
Ему не привыкать было падать и подниматься. Выходец из разорённой французской Акадии, где погибла вся его семья, воспитанный индейцами в непроглядных канадских дебрях, он сумел выучиться моряцкому ремеслу, когда достиг благословенных Карибских островов. Пусть даже и предпочёл обычной службе моряка участь стоявшего вне закона пирата — уподобившись Грэму и Морису, взявшим его на борт «Стерегущего». Что сейчас было об этом жалеть? «Patati-patata!» — как он любил повторять. Всё ерунда!
Нет, не всё.
Дени протянул к Грэму раскрытую ладонь с блестевшим на ней корабликом:
— Если пирога этого парня тоже здесь, пускай он отвезёт медальон моей дочке. Эви. Я дурак, что не отдал его сам, когда был с нею, а сейчас не могу там показаться, чтобы не навести на них с бабушкой беду. Ты же понимаешь.
Грэм обернулся к Морису, который как раз поднялся из трюма, волоча за собой протиравшего заспанные глаза караиба. Тот, всклокоченный, тощий, как жердь, в одной лишь красной набедренной повязке, выглядел куда бодрее, чем раньше, когда маялся с похмелья, — хоть и поёжился под пронзительным ястребиным взором Грэма.
— Долблёнка этого пьянчуги на борту? — хмуро осведомился тот, и Морис против воли усмехнулся, как бы ни был озабочен:
— Да, капитан, мы её прихватили. Вдруг бы ему захотелось отправиться восвояси при виде своего островка.
Караиб истово закивал, так что его чёрные космы взметнулись, будто от порыва ветра.
— Маленькая девочка на маяке, — раздельно проговорил Дени, обращаясь к нему и снимая с шеи цепочку с медальоном. — Это принадлежало её матери, а перед смертью она отдала кораблик мне. Передай ей. Сейчас…
Он безуспешно порылся в карманах своих грубых холщовых штанов в поисках хоть одной завалявшейся монетки. Ни единой. Всё его невеликое богатство перекочевало при поимке в карманы губернаторских вояк.
Грэм, глядя на него, только рукой махнул:
— Иди уже в свою каюту, шельмец, и отлежись. — Он небрежно швырнул караибу монетку, которую тот столь же ловко поймал. — Проваливайте оба, слышите? Морис, вели спустить на воду бревно этого прохвоста.
Дени благодарно кивнул. Он снова еле держался на ногах. С какой бы радостью он бы сам отдал Эвелине этот медальон, перемахнув сейчас через борт вместо караиба! Он будто наяву увидел её поднятое к нему круглое доверчивое личико и широко распахнутые зелёные глаза. Эвелина почти ничего не унаследовала во внешности от своей матери Дженни, голубоглазой и темноволосой Дженни, жизнь которой так рано унесла лихорадка.
Да, Дени бы всё сейчас отдал, чтобы очутиться рядом с дочкой. Но не смел снова показываться на глаза ей и её суровой бабушке Клементине, матери Дженни. Губернаторские слуги, которых он обвёл вокруг пальца, могли выследить его, и тогда бы всем обитателям рыбацкой хижины на мысу пришлось туго. Даже старому Понсу, смотрителю маяка.
Грэм наконец прогнал его с палубы, и Дени растянулся прямо в трюме на набитом соломой тюфяке. Но, уже уплывая по волнам благословенного сна, он вдруг увидел перед собою лицо губернаторской дочери, Джоанны, — с вызывающе вздёрнутым острым подбородком и мятежно сверкавшими серыми глазами. Она была откровенно некрасива, эта маленькая мышка, которую он взял в заложницы, чтобы сбежать с борта королевского брига, — но ведь она сама позволила ему эдакое сделать! Зачем? Эта мысль гвоздём засела у него в голове, но, поёрзав немного, он наконец погрузился в сон, вместо молитвы Пресвятой деве пробормотав своё всегдашнее присловье: «Nombril de Belzebuth!»
***
— Nombril de Belzebuth! — выдохнула мисс Джоанна Стивенс, дочь губернатора Сен-Винсенте, стоя перед огромным, в рост, зеркалом у себя в спальне. — Mon tabarnac!
Она услышала эти непристойные французские ругательства от пленного пирата Дени Вийона и теперь с невольным — или вольным — удовольствием их повторяла, будто это были бог весть какие нежности.
А ещё он сказал ей и только ей: «Ma petite fleur», когда подгребал на шлюпке к своей пиратской посудине. И: «Я бы тебя поцеловал, но все смотрят».
Щёки Джоанны загорелись огнём при этом воспоминании, и она сердито стиснула их ладонями.
Как можно было вообще думать об этом безродном нищем пирате, вспоминать его зелёные ясные глаза, бесшабашную улыбку, горячее дыхание у своих губ!
Джоанна яростно потёрла губы запястьем.
Она думает о нём только потому, что он наврал отцу и ей насчёт якобы затопленного где-то близ Сен-Винсенте испанского галеона с индейским золотом в трюме — только и всего. И когда отец взял его на борт своего брига, чтобы тот показал ему это загадочное место, — конечно, рядом тут же объявились пираты, его сподручники, и выручили наглеца.
А то, что она сама подошла к нему, будто ожидая, что он возьмёт её в заложницы, — это случайность. Нелепая случайность. Не стоило о ней вспоминать.
Всё, что ей надлежит выяснить — врал он о галеоне или нет. Но как?
Она покусала губы, продолжая невидяще смотреть на себя в зеркало, словно собеседница по ту его сторону — она сама — могла ей чем-то помочь.
Что в рассказе Дени Вийона было правдой, а что — ложью? Возможно, он действительно был на Сен-Висение пять лет назад, во время того страшного урагана? Может быть, у него остались здесь какие-то друзья?
Бог с ним пока что, с этим галеоном и индейским золотом. Даже если он существует, то лежит глубоко на дне морском. Единственной ниточкой, ведущей к нему, был врун и пират Дени Вийон.
Она использует отцовских шпионов, чтобы разузнать о нём побольше.
Джоанна тряхнула головой, будто впервые увидев своё отражение в потускневшем от времени стекле под слоем амальгамы. Вот такой была и сама она — тусклой. Блеклой. Некрасивой. С волосами какого-то мышиного оттенка, которые, как их не зачёсывай, рассыпались, если их как следует не напомадить. Она ненавидела эти женские ухищрения, на которые были столь горазды цветные горничные. Всё равно ничто не могло ей помочь, не могло сделать её красивее.
Боже, ну почему она не родилась мужчиной! Сыном, а не дочерью губернатора Стивенса!
Джоанна прищурилась. Она вдруг вспомнила, как вздрогнул Дени Вийон, стиснув её в объятиях. Он всё-таки пожелал её тогда, этот пират.
— Nombril de Belzebuth! — пробормотала Джоанна, закрывая глаза.
Она найдёт этого вруна, храбреца, пустомелю. Во что бы то ни стало.
Любой ценой.
***
Порыв налетевшего ветра раздул подол синего ситцевого платьица девочки, игравшей на берегу бегущего к морю ручья, и она нетерпеливо зажала ткань коленями. Жалко, что бабушка Тиш не разрешала ей носить штаны, как это делают мальчики.
Или как та дама, что неожиданно выступила из-за кустов ивняка, свесившего к сырому песку свои длинные зелёные косы.
Эви не испугалась, но насторожилась. Она не сразу поняла, что перед нею — именно дама, потому что на ней были бриджи и серый камзол, из-под которого выглядывала белая рубашка. Но та заговорила с нею мягко, и Эви успокоилась.
— Что это ты делаешь? — спросила дама с искренним любопытством, присаживаясь на корточки рядом с ней. — Запускаешь кораблик?
Деревянный кораблик ей вырезал отец, когда был здесь, а бабушка Тиш дала им лоскуты из своего сундука для парусов. Эви сразу этим похвасталась.
— Это настоящие снасти! — похвалила дама, выудив кораблик из заводи, где тот уютно покачивался.
— Да, папа сплёл их из толстых ниток, — живо откликнулась Эви. — Я тоже хочу носить такие штаны, как вы, но бабушка Тиш не разрешает, — грустно добавила она, и дама рассмеялась. Её худое лицо при этом стало как у маленькой девочки. Озорным.
Но она тут же вздохнула:
— Зато мне, когда я была маленькой, запрещали пускать кораблики в ручье и вообще подходить к ручью.
Эви её пожалела и постаралась ободрить:
— Но ведь теперь вы можете это делать, мадам.
— О да, — выразительно проговорила дама, снова начав улыбаться, и смешно сморщила нос. — И ещё носить штаны. Мой отец махнул на меня рукой и разрешил мне делать всё, что я захочу.
— А мой уехал, — пожаловалась Эви, придвигаясь к ней поближе и доверчиво кладя руку на плечо. Бабушке она не жаловалась — знала, что та и без того горюет. — А мама умерла.
— О, — проговорила дама, и её лицо омрачилось. — Это грустно, дорогая.
Эви понурилась, но тут же вновь оживилась:
— А зато папа прислал мне кораблик. Вот он!
И она вытянула из-за круглого воротника платья цепочку с висевшим на ней серебряным корабликом.
Дама осторожно коснулась кораблика пальцами — очень бережно, так, что Эви прониклась к ней ещё большим доверием.
— Сколько же тебе лет? — спросила она вдруг.
— Скоро будет шесть, и я уже умею читать и даже писать, — с готовностью отозвалась Эви, растопыривая пальчики, и дама серьёзно кивнула со словами:
— Но мы не представились друг другу. Это неправильно. Сначала ты должна назвать своё имя, как хозяйка этого места.
Это понравилось Эви, и она важно произнесла:
— Я Эвелина Лайонс. Мою бабушку зовут Клементина Лайонс, а маму звали Дженни. Вон там, — она махнула рукой в сторону рощи, видневшейся между холмами, — её могила. Я приношу туда цветы. Бабушка Тиш говорит, что мама присматривает за мной с небес.
— Она правильно говорит, — снова кивнула дама со всей серьёзностью. — Моя мама тоже умерла очень давно, и я верю, что она за мной присматривает. А как зовут твоего отца?
Девочка наморщила лоб.
— Его зовут Дени. Дени Вийон.
Дама выпрямилось. Её сосредоточенное лицо снова просветлело.
— Очень хорошо, Эвелина, — мягко проговорила она. — Просто здорово. А меня зовут Джоанна Стивенс. Я живу в городе. Хочешь погостить у меня дома? Там очень много книг, большой глобус… и ещё у меня есть тайная комната, как у настоящих волшебников… — она на миг задумалась, подбирая слова, — где можно делать разные приборы… разные волшебные вещи. Если ты любишь читать, писать и запускать кораблики, тебе у меня точно понравится.
Девочка захлопала в ладоши и радостно воскликнула:
— Да, конечно! Я хочу на это на всё посмотреть, мадам!
— Ты можешь звать меня просто Джоанной, — весело сказала дама и, повернувшись к зарослям, из которых вышла, махнула рукой. — У меня там шлюпка, — коротко пояснила она, когда из-за кустов ивняка появились два очень больших темнокожих человека в светло-зелёных камзолах.
Эви не испугалась, но нахмурилась и с сожалением сказала:
— Боюсь, что бабушка не разрешит мне поехать с вами.
— Но мы же быстро, — заверила её мисс Стивенс. — Только туда и сразу обратно. Она и не узнает.
— Это нехорошо, — продолжала настаивать на своём Эви, и мисс Стивенс — Джоанна — задумалась.
— Тогда я могу послать к ней Джоша с запиской, — она указала на ближнего к ней темнокожего слугу, который ответил ослепительной белозубой улыбкой. — Он передаст записку твоей бабушке и потом доберётся до города пешком, пока мы плывём на лодке.
— Да, так можно, — согласилась Эви, подпрыгивая на месте от нетерпения. Ей так хотелось увидеть все чудеса, которые расписывала Джоанна.
Та тем временем достала из поясной сумки маленький блокнот с золочёным обрезом и остро отточенный карандаш.
Если бы Эви могла заглянуть в блокнот, в котором Джоанна что-то торопливо писала, она бы прочла:
«Не ищите Эви. Она в полной безопасности, но ко мне за нею должен прийти её отец. Джоанна Стивенс».
***
Дени Вийон пребывал в не менее затруднительном положении, чем когда стоял под пеньковой петлёй на палубе губернаторского брига. Он угрюмо рассматривал своё отражение в огромном зеркале от потолка до пола. Вокруг без умолку щебетали три модистки — вернее, модистка, служанка и хозяйка модной лавки, находившейся на главной улице Порт-Ройяла.
Как он вообще согласился сюда войти?! При этой мысли Дени сердито стиснул зубы.
Всё Грэм с его выдумками! Губернатор Порт-Ройяала собирался закатить грандиозный бал для разных высокопоставленных особ, в том числе капитанов кораблей, пусть даже пиратских. Ведь Порт-Ройял всегда считался пиратской столицей островов, тем более сейчас, при губернаторе Бомоне. И что же? Бессердечный Грэм неизвестно с чего вознамерился притащить своего старпома вместе с канониром на этот самый бал.
Отвертеться не удалось. Едва Дени раскрыл рот, чтобы возмущённо запротестовать, как Грэм поднял густые брови и хладнокровно сообщил:
— Ты мой должник, Дени Вийон, помнишь? Так что делай, что говорю, — добавил он под бессовестное фырканье Мориса.
Конечно, ещё бы тому не фыркать! Паршивец-канонир носил любое барахло с таким достоинством, будто вырос в королевских покоях, а возможно, так оно и было. Вот и сейчас на нём красовался изящный тёмно-синий камзол с золотым шитьём, подчёркивавший глубину его глаз. Но Дени-то, сроду не надевавший ничего, кроме дырявых штанов да драной рубахи!
Он снова едва не заскрежетал зубами, в неописуемом ужасе уставившись на охапку одежды, которую проворно разложили перед ним изящные ручки модисток, непрерывно что-то щебетавших. Девицы были в полном восторге.
Бело-голубой и малиновый с серебряной нитью камзолы. Белоснежные батистовые рубахи с этими, как их там… кудрявыми жабо, вот как! Богомерзкие короткие штаны — кажись, они назывались кюлоты или как-то так. И чулки, Матерь Божия! Белые шёлковые, как у расфуфыренных дамочек, чулки и туфли с пряжками!
— Nombril de Belzebuth! — процедил Дени, стараясь не смотреть на отвратительно довольные физиономии Мориса и Грэма. Он подозревал, что капитан всё это затеял, чтобы самому хорошенько повеселиться, пока он, Дени, будет вот так вот страдать.
Но да, за ним был должок. Он с неимоверной ясностью вспомнил то, что с радостью бы забыл: залитую кровью палубу испанского корвета, свист абордажных сабель, треск мушкетных выстрелов — и капитана Грэма, который, не раздумывая, заслонил собой Дени от летящей на него смерти.
Старая помятая кираса спасла Грэма от мушкетной пули — но ведь могла и не спасти. Капитан «Стерегущего» несколько дней провалялся тогда в своей каюте с переломанными ударом пули рёбрами. Нет, Дени не мог этого забыть. Никогда.
Но это не означало, что он, со своей стороны, не мог покуражиться над капитаном и канониром «Стерегущего», раз уж они заставляли его проделывать всяческие глупости.
Дени решительно повернулся к хлопотавшим вокруг него модисткам, расплылся в бесшабашной улыбке и ничтоже сумняшеся заявил, куртуазно выстроив фразу:
— Сударыни, не будет ли слишком большой дерзостью попросить вас помочь мне нацепить все эти тря… э-э… всю эту одежду? Сам я не справлюсь, клянусь Мадонной.
Модистки едва не взвизгнули от восторга, и вскоре проворные женские ручки вертели, щекотали и поглаживали Дени, замлевшего под их прикосновениями. Грэм в свой черёд мрачно стиснул челюсти.
— Touche! — сквозь зубы проронил он по-французски. — Попал, чёртов ты плут. К дьяволу всё!
Но, разворачиваясь, чтобы уйти, поймал в зеркале лукавую ухмылку треклятого акадийского стрижа.
Он не выдержал и снова повернулся.
Да уж, модистки потрудились на славу и теперь стояли, восхищённо прижав ладони к груди. Взирали на Дени Вийона округлившимися глазами, как на божественное видение.
И недаром.
Бело-голубой с серебристым отливом камзол, богато расшитый серебряными же цветочными узорами, белоснежная батистовая рубашка и шейный платок, белые кюлоты и чулки в обтяжку, светло-голубые туфли с пряжками — Грэм просто наглядеться не мог на всё это великолепие. Точнее, на Дени в этом великолепии — на его ладную фигуру и озорные глаза, в которых прыгали знакомые черти.
Откашлявшись, Грэм строго осведомился:
— Парик?
— Ещё чего! — враз перестав лыбиться, взвыл Дени, который, очевидно, уже расслабился и решил, что неприятные сюрпризы закончились. — Издеваешься, кэп?
— Ну зачем ты его дразнишь, капитан? — со смехом укорил Морис, вынимая из кармана своего синего камзола чёрную бархатную ленту, расшитую бисером, и протягивая её Дени. — Просто свяжи волосы сзади, и всё. Помочь?
Тот лишь полоснул по нему сердитым взглядом, но покорно присел на край обитого красным бархатом стула, пока проворные пальцы одной из модисток, самой хорошенькой, вплетали ленту в его светло-русую гриву.
Он торжественно поцеловал эти пальчики, поднялся и так же торжественно коснулся губами ручек хозяйки и служанки. И небрежно осведомился у Грэма, нахлобучивая голубую треуголку с белоснежным плюмажем:
— Ну что, пошли?
И посмеивался про себя всё время, пока они ехали в карете, а потом чинно вышагивали по усыпанным гравием дорожкам к дворцу губернатора Порт-Ройяла.
Из распахнутых резных дверей на беломраморное крыльцо лились яркий свет и чудесная музыка, от звуков которой ноги Дени сами готовы были пуститься в пляс. Он поклялся себе, что немедля ухватит за талию первую попавшуюся ему девицу и утащит её танцевать, пусть даже и не знает никаких благородных танцев.
Вот только он никак не мог предполагать, что этой девицей окажется Джоанна Стивенс, дочка губернатора Сен-Висенте.
***
Позже, лихорадочно обдумывая всё произошедшее на балу, Джоанна осознала, как ей повезло, что её встреча с Дени Вийоном осталась скрытой от глаз Грэма и Мориса. Ей бы ничего не удалось сделать, если бы они лучше присматривали за своим старпомом. Но Грэм направился непринуждённо поболтать с губернатором Порт-Ройяла. А Морис в своём синем с золотом камзоле тщетно пытался уклониться от знаков внимания, которыми принялись осыпать его племянница губернатора и ещё какие-то дамы.
А вот Дени Вийон, пользуясь тем, что попечители оставили его в покое, шагнул в тень пышной портьеры над французским окном, выходившим в сад, будто намереваясь улизнуть.
Но Джоанна не сразу его узнала. Точнее, сперва не узнала совсем. То, как он был одет и с каким достоинством держался, заставило её восхищённо ахнуть и всмотреться в него повнимательнее. А потом вся остальная набитая разномастными гостями бальная зала с её огнями, музыкой и смехом перестала для неё существовать.
Этот франт в бело-голубом с серебром камзоле, с чёрной бархатной лентой в светлых волосах не мог быть пиратом, бродягой и гулякой Дени Вийоном. Но он им был. И его послал ей именно сейчас сам Господь Вседержитель. Или сам дьявол.
Она попала на губернаторский бал в Порт-Ройяле случайно: её потащили туда две вдовые тётушки, здесь проживавшие. Она бы с гораздо большим удовольствием осталась в особняке отца вместе с Эви, оттачивая своё новое изобретение.
Девчушка, которую она, по сути, похитила, очень ей нравилась. Она была и серьёзной, и весёлой, смышлёной не по возрасту. Джоанна любовалась её зелёными глазами, так похожими на глаза Дени Вийона, и мечтала… о всяких глупостях.
Например, о том, чтобы это на самом деле была её собственная дочь. Её и Дени Вийона.
Её старая няня Энджел сразу всем сердцем прикипела к Эви, принявшись нещадно баловать её, как баловала в детстве саму Джоанну. Отец же не обратил внимания на невесть откуда взявшуюся маленькую воспитанницу дочери, как если бы она принесла в дом брошенного котёнка или щенка. А сама Эви была непосредственна и мила со всеми домочадцами и слугами особняка, быстро в нём освоилась, поверив рассказу Джоанны, что, мол, бабушка Тиш отпустила её сюда погостить на всё лето, вплоть до сезона дождей. Она писала бабушке письма, старательно выводя на листочках с вензелем свои детские каракули. Джоанна уверяла, что отправляет эти записки по адресу, а сама тщательно их прятала, предчувствуя, что после расставания с Эви будет перечитывать их со слезами.
Но так прошла неделя, пошла другая, а Дени Вийон не появлялся в особняке Стивенсов и никак не давал о себе знать.
И вот она нашла его тут, в Порт-Ройяле!
Музыка снова грянула, и Джоанна очнулась, обнаружив, что застыла, будто остолбенев, посреди бальной залы. Она проскользнула за складки ткани, укрывавшей французское окно, столкнувшись с Дени носом к носу.
При виде неё он удивлённо моргнул — наверное, тоже не сразу узнал или не ожидал тут увидеть.
— Мадемуазель, позвольте… — начал было он, очевидно, намереваясь пригласить её на танец, и тут Джоанна, будто бросаясь в омут, выпалила:
— Nombril de Belzebuth!
Его глаза округлились, и она с ликованием и страхом поняла, что теперь-то он уж точно её узнал. В следующее мгновение он схватил её за руку и втолкнул обратно за вишнёвую портьеру, колеблемую лёгким ветерком. Джоанна была этому только рада.
— Что ты здесь делаешь? — прошептал он негодующе, как будто имел право спрашивать.
— Что здесь делаешь ты, пират? — едко отпарировала она таким же полушёпотом.
— Тут половина народу — пираты, — усмехнулся Дени, успокаиваясь и исподтишка выглядывая из-за портьеры.
Боже! Это и правда был её шанс, ведь он наверняка захочет убить её, узнав обо всём, но не посмеет — в этой полной людей, ярко освещённой зале. Она должна была сказать ему то, что намеревалась. Ради чего писала записку Клементине Лайонс.
— Твоя дочь у меня, — отчеканила Джоанна, словно бросаясь с обрыва вниз, и тёмные холодные воды сомкнулись над нею.
— Что? — выдохнул Дени, поворачиваясь к ней, и его зелёные глаза вмиг потемнели.
Она сухо сглотнула, чувствуя, как на висках выступает испарина и леденеет спина под светло-лимонным шуршащим шёлком бального платья.
— Я нашла твою Эви и отвезла её к себе домой. Потому что ты мне нужен, Дени Вийон, и я…
Джоанна задохнулась и неслышно охнула, когда его глаза прожгли её насквозь, а стальные пальцы стиснули запястье до хруста. Останется кровоподтёк. Пускай! Она заслуживала наказания за всё, что сделала, но подумает об этом потом.
— Эви хорошо у меня, все её полюбили. Я… я… она читает мои книги… и мы играем с ней в саду. Её бабушке я отослала записку, — горячо зашептала она, даже не для того, чтобы защититься или оправдаться, а чтобы успокоить его. В его глазах можно было утонуть. Утопиться — такое отчаяние и ярость их переполняли. — Мне нужно только, чтобы ты пошёл со мной. Сейчас же, Дени Вийон. Ты покажешь мне место, где лежит испанский галеон, и я верну тебе дочь. Больше того, ты можешь забрать половину того, что там найдётся.
Она видела, как Дени огромным усилием воли обуздывает себя, возвращая спокойствие, — губы плотно сжались, на виске забилась жилка. Вздохнув пару раз, он наконец разжал свою хватку и ровно промолвил:
— Ты считаешь, его так легко достать, это золото? Оно на такой глубине, что и представить невозможно.
Значит, галеон всё-таки существовал! Лежал где-то на дне — и ждал, ждал её. От облегчения у Джоанны подогнулись колени, и она на миг вцепилась в локоть Дени, но тут же отпрянула.
— Я изобрела один механизм, — сказала она так же ровно и чётко, как и он. — Если ты покажешь мне нужное место и поможешь мне, всё получится, я уверена. Но нам надо уйти. Сейчас. Пока тебя не хватились твои приятели-пираты.
— Я выдам тебя им, — проговорил он почти ласково, хотя глаза всё ещё сверкали гневом.
— Тогда не получишь дочь, — отрезала Джоанна, раздувая ноздри. — Будете брать особняк штурмом, это не менее трудно, чем поднять галеон со дна.
— Я обменяю тебя на неё, — процедил он, на скулах его ходили желваки.
— Будешь торговать ребёнком? Она же испугается!
Они мерили друг друга яростными взглядами. Наконец Дени разжал стиснутые кулаки и кивнул:
— Хорошо. Я тебе помогу. Чёрт с тобой, ты… дьяволица.
Джоанна неслышно перевела дыхание. Всё получилось. Пока что всё шло так, как она задумывала. По её плану.
— Тогда пошли, — велела она, и оба, насторожённо оглянувшись, шагнули в дышавший недавним дождём сад через французское окно.
***
Капитан Грэм не сразу обнаружил пропажу своего строптивого старпома. Деловой разговор с губернатором Бомоном за бокалом отличного французского вина поглотил всё его внимание. Лишь какое-то время спустя он заметил, что Морис стоит поодаль у колонны, увитой цветами, и бросает на него красноречивые взгляды. «Надо поговорить», — вот что это означало.
Грэм незаметно огляделся по сторонам. Пели скрипки и флейты, разряженные кавалеры и дамы выплетали посреди залы сложные фигуры танца — как ему помнилось, нечто вроде паваны. Но Дени Вийон там не выплясывал. Не пил вина из хрустальных бокалов, разносимых чернокожими лакеями в алых с золотом ливреях. Не любезничал с расфуфыренными дамочками, пылко приникая губами к их ручкам, на что был особенно горазд. Словом, акадийского плута не было нигде, о чём, видимо, и рвался рассказать своему капитану Морис.
Тактично свернув обсуждение животрепещущего вопроса винного экспорта, Грэм поклонился и направился к своему канониру, который с явным нетерпением покусывал губы, сминая в пальцах батистовый платок.
— Он исчез! — выпалил Морис, едва Грэм оказался рядом. Кто этот «он», можно было не объяснять, только в одном прощелыге командование «Стерегущего» было настолько заинтересовано.
— Давно? — коротко спросил Грэм.
Морис пожал плечами:
— Я видел, как он топтался с какой-то девицей в жёлтом платье вон у того французского окна в углу — наверное, с полчаса назад.
— С какой девицей? — быстро уточнил Грэм.
— Я её не знаю, — честно признался Морис, и капитан досадливо прищёлкнул языком:
— Ладно, пойдём посмотрим.
Вишнёвая портьера на указанном Морисом французском окне колыхалась под порывами влажного бриза. Створки были распахнуты настежь. Парочки, если она тут когда-то и пребывала, сейчас и след простыл.
— Уединился с ней в какой-нибудь садовой беседке и грешит, — с досадой предположил Грэм. — С него станется.
— Поищем? — азартно предложил Морис, немедля воспрянув духом. Он чувствовал свою вину — не досмотрел.
Они спугнули не меньше полудюжины парочек в разных беседках, натыканных там и сям по губернаторскому саду… но Дени с неизвестной девицей среди них не оказалось.
Грэм сперва облегчённо выдохнул, но потом забеспокоился всерьёз. Глаза Мориса тоже были полны тревоги. Оба слишком хорошо помнили, чем закончилось последнее исчезновение Дени. Пленом и пребыванием в губернаторской тюрьме с маячившей на горизонте виселицей — вот чем.
— Нашёл где-то лодку и отправился на «Стерегущий» морем? — предположил капитан.
— С девкой? — Морис изогнул бровь.
— Далась тебе эта девка, — с досадой проворчал Грэм. — Забудь ты о ней, пообжимались да и распрощались.
Но на лодочном причале, специально сооружённом в крохотной придворцовой гавани, первым, кого они увидели, был человек в бело-голубом с серебром камзоле, возившийся с канатной бухтой на краю причала спиной к ним. Он тонко вскрикнул и обернулся, когда Грэм с Морисом одновременно схватили его за плечи.
— Чтоб тебя! — оторопело выругался Грэм.
Перед ними испуганно застыл старый одноногий негр, чьё чёрное морщинистое лицо искривилось в плаксивой гримасе. Он по-черепашьи втянул голову в плечи и жалобно залопотал, часто моргая:
— Пощадите, милостивый господин, старый Саймон ни в чём не виноват…
— Откуда у тебя этот камзол? — прогрохотал Грэм.
— Мо-молодой господин дал его Саймону… — заикаясь, пробормотал старик. — Отдало и штаны, и чулки, и туфли, только рубашку оставил. Сказал, что ходить в этом невозможно, не то что грести. Взамен забрал узелок Саймона.
Морис не выдержал и нервно прыснул, представив себе Дени в лохмотьях старика, а негра, напротив, в изысканном придворном наряде. Впрочем, тот и так уже весьма торжественно носил камзол.
Грэм испепелил канонира яростным взглядом, и Морис поперхнулся смешком.
— Леди очень ругалась, пока молодой господин переодевался в кустах. Леди очень торопилась, — прибавил старик.
— Что за леди? — нетерпеливо спросил Грэм, но старик замотал головой:
— Саймон не знает. Раньше её не видел. Леди в жёлтом платье. Красивом. Но одежда молодого господина красивее, — он провёл корявой ладонью по расшитой серебряной нитью ткани камзола с видимым удовольствием.
— Ещё бы! Чёртов наряд обошёлся мне в чёртову кучу денег! — сквозь зубы процедил Грэм. — Куда же подевался этот чёртов пройдо… молодой господин со своей чёртовой шлю… леди?
— Они взяли лодку и уплыли в гавань, — объяснил негр, уже понявший, что гнев свирепого капитана направлен не на него. — Хотите обратно ваш наряд, господин? — он принялся торопливо стаскивать с плеч камзол. — И чулки, и штаны, и туфли, и шляпу?
— Оставь себе, — досадливо буркнул Грэм, а Морис, не в силах сдержаться, снова зафыркал. — Дай нам лучше лодку.
Добираться к «Стерегущему» морем, а не в карете действительно оказалось быстрее.
Но Дени Вийона на борту корвета не оказалось. Не было его и на пришвартованном к корвету «Эль Хальконе», куда Грэм послал боцмана Винтера, безжалостно сдёрнув его с койки, где тот безмятежно храпел, оставив корабли под приглядом вахтенных.
Непрерывно чертыхаясь, капитан наконец поднялся на мостик вместе с Морисом и принялся расхаживать взад и вперёд, как тигр в клетке, не в силах спокойно стоять на месте.
— Чуешь что-нибудь? — выпалил он вдруг, развернувшись к Морису, и тот удивлённо округлил глаза: обычно капитан над чутьём своего канонира подсмеивался.
— Ничего хорошего, — помолчав несколько мгновений, откровенно сказал он. — Случится какое-то дерьмо, nombril de Belzebuth!
Он и сам не знал, почему с его губ вдруг сорвалось это присловье Дени Вийона.
Грэм мрачно кивнул, нисколько не удивлённый:
— Дай-то бог, чтобы эта шлюшка в жёлтом платье увезла его к себе в какое-нибудь поместье на побережье, чтобы поразвлечься… — он запнулся, с тревогой глянув вниз, где замелькали огни двух факелов.
— Шхуна по левому борту, капитан! — запыхавшись, взволнованно крикнул с палубы боцман.
На носу крохотной шхуны с обвисшими парусами, возникшей из темноты, будто какой-то «Летучий голландец», виднелись два силуэта, и один из них явно принадлежал женщине — ветер раздувал подол её длинной юбки.
Морис и Грэм быстро переглянулись с внезапно вспыхнувшей в сердцах надеждой. Но нет, это оказались не Дени с его загадочной девицей, а Клементина Лайонс и старый Понс, смотритель маяка. Оба они, когда боцман провёл их на мостик «Стерегущего», показались Грэму настолько измученными, будто несколько дней провели в открытом море.
— Что случилось? — выпалил он, но Клементина Лайонс его не слышала.
— Где Дени? — задыхающимся полушёпотом спросила она, стиснув ладони у груди почти в молитвенном жесте. Шаль сползла с её головы, седые волосы разметались. — Эви пропала!
Она сухо всхлипнула и покачнулась, но Понс успел подхватить её под локоть.
— Дени здесь нет, он не вернулся на корабль, — коротко объяснил Грэм, запретив себе думать об этом странном совпадении до тех пор, пока всё не прояснится. — Но мы поможем, чем можем. Рассказывайте, — обратился он к Понсу.
Сухопарый старик в старомодном коричневом камзоле снял свою треуголку и переступил с ноги на ногу.
— Малышка ушла гулять к заливу, как обычно, и не вернулась, — по-военному чётко доложил он. — А спустя несколько часов какой-то негр принёс Клементине записку. Она пыталась задержать его, но тот улизнул.
Старик порылся в кармане и извлёк сложенный вчетверо листок с золочёным обрезом.
— «Не ищите Эви. Она в полной безопасности, но ко мне за нею должен прийти её отец. Джоанна Стивенс», — вслух прочёл Грэм и крепко выругался, не стесняясь присутствия Клементины. — Я мог бы сразу сообразить!
— Эта маленькая мегера, губернаторская дочка, украла малышку? — неверяще пробормотал Морис, уставившись на него. — Но… зачем? Зачем она это сделала?
Капитан заставил себя разжать стиснутые кулаки. Он уже сложил в уме два и два, но представления не имел, что же предпринять.
— Затем, что эта, как ты говоришь, мегера поверила в существование галеона, про который им с папашей наврал Дени, чтобы спастись от петли, — отчеканил он. — И теперь пытается заполучить его, не мытьём, так катаньем. Шантажирует нашего плута похищенным ребёнком, дьяволица.
— Господи, капитан, да о чём вы говорите? — выдохнула Клементина, в отчаянии глядя на него. Понс тоже непонимающе моргал.
Капитан махнул рукой:
— Погодите. Расскажите лучше, что вы предприняли. Искали вы её в губернаторском дворце?
— Да слуги нас и к ограде не подпустили, — с горечью ответил Понс. — Будто бы мы разбойники какие. Охрана навела на нас свои мушкеты, вот и всё. Мы день и ещё ночь провели возле этого проклятого дворца, но Эви нигде не увидели. Тогда мы вернулись к маяку, взяли шхуну и отправились искать Дени на «Стерегущем» — от одного порта к другому, пока не прибыли сюда, в Порт-Ройял. Слава всемогущему Господу, вы здесь!
Оба старика с такой надеждой взирали на Грэма, словно тот тоже был всемогущ. Капитан, впрочем, уже принял решение.
— Так, Винтер, — повернулся он к терпеливо дожидавшемуся распоряжений боцману. — Устройте эту даму в моей каюте. Вам необходимо отдохнуть, Клементина, — оборвал он взмахом руки её возражения, — вы слишком измучены беспокойством и этим путешествием. Винтер, подайте в каюту горячий грог, чай и еду с камбуза.
Дождавшись, пока Клементина, поддерживаемая растерявшимся Винтером, покинет мостик, он снова повернулся к Понсу. Старик выпрямился, стараясь держаться бодро.
— Господин смотритель, — ровным голосом произнёс Грэм, — вы служите на маяке много лет. Доходили ли до вас какие-то слухи о затонувшем неподалёку испанском галеоне с индейским золотом в трюме?
Даже не дав ему договорить, Понс затряс седой головой:
— Никогда, капитан. Да если бы такое случилось, все Карибы были бы уже здесь, обшаривая каждый грот на побережье!
Грэм тоже так считал, но устало проговорил:
— Но Дени рассказал эту байку губернатору Сен-Винсенте и его дочке, когда его схватили и хотели казнить. Мол, пять лет назад во время сильного урагана судно, на котором он тогда ходил, подобрало пленника с этого галеона. И тот, умирая, назвал Дени место, где затонул корабль. — Он перевёл дыхание. — Понятное дело, плут просто хотел избежать верёвки и оттягивал время, чтобы мы успели его спасти. Нам это удалось. Но этой Джоанне Стивенс байка про золото запала в голову, вот она и заставила Дени отправиться с собою, встретив здесь и шантажируя украденным ребёнком. Но куда? Куда они могли отплыть? За судьбу Эви, думаю, можно не волноваться, — прибавил он, — девочка, разумеется, где-то во дворце, она ведь заложница.
Старик приоткрыл рот и крепко потёр лоб ладонью.
— Говорю вам, я никогда не слышал ни о каком утопленном галеоне ни от Дени, ни от кого-то ещё, — пробормотал он. — Но ураган пять лет назад действительно разразился, да ещё какой. Много судов тогда погибло, но все вблизи побережья, и всё добро с них рано или поздно прибило к берегу. Однако есть одно место…
— Господи, какое? — выдохнул Морис, уставившись на него округлившимися глазами.
— Взгляните на лоцию островов, капитан, — почти весело велел Понс и развернул её — помятую и закапанную воском. — Расселина возле Сен-Мартина, о которой толковали, что её, мол, прорубил своим мечом сам дьявол. Если где-то и может бесследно сгинуть целый корабль, то только там. У неё же нет дна.
***
Дени Вийон, скрестив ноги, устало опустился на палубу маленькой шхуны, быстро скользившей прочь от Порт-Ройяла, и снизу вверх посмотрел на Джоанну. Та уже успела нырнуть в крохотную каюту внизу и переодеться там в домотканую моряцкую рубашку и бриджи. Волосы она безжалостно сколола шпильками и теперь походила на мальчишку-подростка, каким, очевидно, всегда мечтала быть.
Всю команду шхуны составляли два здоровенных чернокожих раба, которых Джоанна называла Эдди и Джош. Они хмуро, исподлобья косились на Дени, наверняка опасаясь, что тот может причинить какое-то зло их хозяйке.
Да уж, он мечтал вздуть её как следует, что правда, то правда.
Встретив её вызывающий взгляд, Дени вздохнул и проговорил как мог спокойно и рассудительно:
— Tres bien, но что мы будем делать, когда достигнем Сен-Мартина? Говорю тебе, достать эту посудину невозможно, она лежит слишком глубоко. То место называют Дьявольской расселиной, и недаром. Именно поэтому галеон по сию пору не нашли и даже не слыхали о нём.
Скупая и вместе с тем торжествующая улыбка скользнула по бледным губам Джоанны.
— Я придумала один механизм, — отрывисто произнесла она, скрестив руки на груди. — Прочла о нём в трудах одного итальянского учёного… неважно, — оборвала она себя. — Он всё равно только рассуждал, как это можно сделать, а я осуществила его изобретение. Я назвала его «аква-ланг», водяные лёгкие.
Дени удивлённо смотрел на неё. Глаза Джоанны засверкали, скулы разрумянились, и она стала такой красивой, что он с трудом отвёл взгляд.
— Про что ты толкуешь? — осторожно спросил он.
Она вдруг схватила его за плечо и скомандовала азартно и умоляюще:
— Пошли в трюм, я тебе покажу. Пошли же!
Её энтузиазм оказался таким заразительным, что Дени готов был бежать в трюм впереди неё. Оба соскользнули по трапу, и Дени с изумлением увидел дощатый стол с укреплённым над ним фонарём. На столе лежала самая странная штуковина, какую ему только доводилось видеть: что-то вроде огромной бутыли, но железной, опутанной ремнями и трубками.
Джоанна погладила штуковину нежно, будто колыбель с ребёнком.
— В этом баллоне — сжатый воздух, — пояснила она, даже не удосужившись поинтересоваться, понимает ли её Дени. — Он подаётся ныряльщику через вот эту трубку, и тот может дышать под водой, как… ну, как рыба или дельфин, хотя и не совсем так. Неважно, — нетерпеливо повторила она. — Важно, что с «аква-лангом» можно опуститься в океан на такую глубину, которая раньше была недостижима. На десять или двадцать ярдов. И даже больше! Насколько хватит воздуха в баллоне.
Она умолкла и выжидательно уставилась на Дени, как школьник, ожидающий похвалы.
— Ventrebleu! — потрясённо выдохнул тот, не веря своим ушам, и она расцвела. — Tres bien, это же настоящее чудо!
Джоанна важно кивнула и рассмеялась. Смех её прозвучал как колокольчик, но Дени вдруг почему-то вспомнились японские ныряльщицы за жемчугом, которые очень мало жили и быстро умирали.
— Ты пробовала сама нырять с этим своим «аква-лангом»? — быстро спросил он, хотя был уверен в ответе.
— Конечно! — гордо отозвалась она. — На рифах, но там неглубоко, всего-то пять ярдов, а вот теперь…
Неудержимая ликующая улыбка рвалась с её губ, и Дени не мог не ответить ей такой же улыбкой.
— Но он очень тяжёлый, — по-детски пожаловалась она. — Баллон. Он железный, чтобы его не разорвало от сжатого воздуха. У меня все плечи потом были в синяках.
— Nombril de Belzebuth! Но это же… так интересно! — возбуждённо воскликнул Дени, и Джоанна снова радостно рассмеялась. Но оборвала смех, когда он решительно прибавил: — Но сейчас в расселину спущусь я.
— Вот ещё! — выкрикнула она, стиснув кулачки, и Дени терпеливо вздохнул. Ну и назола.
— Послушай, это же глупо. Ты, понятно, умнее меня, но я просто сильнее, а эта штука тяжёлая, сама же сказала.
По её сощурившимся глазам он понял, что нащупал её слабое место, и быстро продолжал:
— Я ничего не смыслю в этом твоём «аква-ланге», и если там, внизу, в расселине, что-то пойдёт не так, мне нужно, чтобы кто-то меня прикрыл. Как если бы мы прикрывали друг другу спины в бою.
Сжав губы, она поглядела в пол, потом — вновь на него и наконец неохотно кивнула:
— Ладно, допустим, ты прав. Я бы нипочём не доверила Эдди или Джошу туда спускаться, да они и побоялись бы. Они почти не умеют плавать… и вообще не слишком-то храбрые. Но ты — другое дело, ты же пират. Но это опасно, знаешь ли, — упавшим голосом закончила она.
В её серых глазах металась какая-то тень, и Дени внезапно понял, что это. Тоска. Она хотела и не хотела, чтобы он спускался к галеону.
— Ерунда! — весело откликнулся он, на миг коснувшись её похолодевших пальцев. — Patati-patata! Я заговорен, и всё будет хорошо. Tres bien!
***
Идти к Дьявольской Расселине Грэм и Морис решили на «Эль Хальконе» — тот был более быстроходным. И когда тень их брига накрыла маленькую шхуну, неподвижно застывшую посреди ровной, как зеркало, глади, Грэм облегчённо перевёл дух.
Ненадолго.
У борта шхуны неподвижно застыла лодка, а в ней сидела Джоанна Стивенс, сжимая в руке канат, второй конец которого исчезал в воде, тёмной, как ночь. С борта шхуны озабоченно свешивались два негра-раба, напряжённо всматриваясь туда же, куда и Джоанна. И только Дени Вийона нигде не было видно.
— Боже правый, — неверяще пробормотал Грэм, заледенев на самом солнцепёке. — Парень нырнул туда?
Они с Морисом подогнали свою шлюпку вплотную к утлой лодчонке, и Джоанна повернула к ним белое, как мел, лицо с тёмными провалами глаз — ничуть, кажется, не удивившись их появлению.
— Давно он там? — выпалил Грэм, указывая на воду. Он, как и Дени, прекрасно знал, что японские ныряльщицы за жемчугом могут задерживать дыхание чуть ли не на пять минут, но за Дени таких подвигов никогда не замечал.
— Три четверти часа, — бесцветным голосом ответила Джоанна, взглянув на зажатые в другой руке часы-луковицу.
— Как?! — ахнул Морис.
— Там достаточно воздуха, в баллоне! — хрипло и непонятно забормотала девушка. — Я изобрела этот аппарат! Воздух сжатый… сжатый под давлением… подаётся в дыхательную трубку! Я уже пробовала! Я пробовала... трижды! Он сказал, всё будет хорошо… — она запнулась.
— Tres bien, да? — тихо спросил Грэм. — Ты изобрела? Там, на глубине, адский холод и кромешная мгла. И…
— Акулы! — прохрипел Морис. — Там могут быть акулы…
И тут верёвка в руке Джоанны слабо дёрнулась. Раз и другой.
— Он жив! Он поднимается! — вскрикнула она.
Прыгнув в её лодку, Грэм выдернул у неё из рук конец и потянул что было сил.
— Нет! — вдруг закричала Джоанна и попыталась оттолкнуть его. — Надо подниматься медленно! Капитан! Вы слышите?! Нельзя так быстро!
Свирепо выругавшись, Грэм отшвырнул её на дно лодки. Господь свидетель, он готов был её утопить!
Они с Морисом принялись отчаянно тянуть, перехватывая канат.
И вот на поверхности моря показался Дени.
Он перевалился через борт лодчонки и выплюнул изо рта трубку, про которую толковала Джоанна, ведущую к диковинному устройству, закреплённому ремнями у него на спине. Парень был полностью одет — даже в башмаках, что мельком удивило Грэма, но потом он понял, что одежда давала хоть какую-то, пусть призрачную, защиту от леденящего холода глубин и возможных травм. С Дени текли потоки воды, струйка крови сочилась из левого уха, на белках глаз проступили кровавые прожилки, но глаза эти возбуждённо сверкали, и так же шало сияла улыбка.
Тяжело дыша, он судорожно сжал в кулаке ярко блеснувшую на солнце статуэтку, а потом небрежно сунул её в руки Морису.
— Tres bien! — выпалил наконец Дени и ликующе засмеялся. — Он там! Джоанна, я его нашёл, осталось только выудить! Кэп, он ждал там пять лет… ждал нас! И там так красиво… так… — Он потряс головой и машинально стёр с лица воду и кровь, невидяще посмотрев на свою перемазанную в крови ладонь. — Ventrebleu, я что-то хреново слышу, будто по уху огрёб... Но это чепуха! Patati…
Он осёкся, когда Грэм, схватив его за плечи, мокрые и ледяные, принялся срывать с него проклятую конструкцию.
— На борт! — процедил капитан, сверля его глазами. — Нужны одеяла и ром!
Дени первым взобрался на борт шхуны. Его пошатывало, движения были неуверенными, но на лице блуждала всё та же блаженная улыбка.
— Джоанна, наш галеон лежит там как на блюдечке! — он вытянул перед собой ладонь, дунул на неё и расхохотался. — Мы его возьмём… выудим! И… mon Dieu, как же там красиво… как в лесу… как в храме… играет орган… и птицы поют…
Грэм ещё сильнее похолодел, хватая парня за мокрый локоть и пристально заглядывая в глаза — зрачки Дени расширились так, что занимали чуть ли не всю радужку, и это было жутко видеть ещё и потому, что полопавшиеся сосуды залили алым белки глаз.
— Какие птицы, парень? — мягко спросил Грэм враз осипшим голосом. — Это море. Ты же был в море. Какие тут птицы?
— Но они пели! — упрямо мотнув головой, возразил Дени и облизнул губы. — Солнце светило, и галеон лежал там, на дне, среди деревьев… а у тебя тёплая рука, кэп… — он пошатнулся, хватаясь за плечо Грэма. — Я что-то… падаю, morbleu! Ноги не держат…
Джоанна, по-прежнему бледная как смерть, вдруг развернулась и кинулась куда-то прочь. Грэму с Морисом было не до неё — они потащили Дени вниз, в маленькую каюту, и уложили на узкую койку. В четыре руки, мешая друг другу, они сдирали с него мокрую одежду и заворачивали в лежавшие тут же одеяла, как в кокон.
Внешних повреждений на парне вроде бы не было, но прямо под загорелой и влажной, покрытой мурашками кожей будто бы что-то похрустывало.
Всемилостивый Боже…
Прикусив губы, Дени слабо попытался отпихнуть их руки и с усилием прохрипел:
— Больно, кэп… отчего… это? Я не понимаю… я… умираю, что ли?
— Нет! Нет! — раздался отчаянный крик Джоанны, возникшей в дверях каюты. Она сжимала в руках что-то вроде бурдюка с торчавшей из него трубкой. — Я же говорила… я предупреждала, что нельзя так быстро подниматься! Вот… это ему поможет.
— Что с ним? — выпалил Морис, уставившись на неё.
— Азот не успел выйти из крови… — проговорила Джоанна, переводя дыхание. — Он слишком быстро поднялся наверх — и кровь как будто вскипела. А вот тут — тут кислород… чистый кислород… он поможет вытеснить азот из крови.
— Слышал? Дыши! — скомандовал ничего не понявший Грэм, поднося бурдюк к потрескавшимся губам Дени. — Давай, дыши.
Нужно было убедиться, что парень вновь входит в разум. Птицы на дне перепугали Грэма до полусмерти.
— А то ишь — помирать собрался. У тебя же дочка, — добавил он.
— Она умница, с ней всё хорошо, — запинаясь, забормотала Джоанна. — Её все полюбили…
Горячечное дыхание Дени постепенно выравнивалось, лихорадочный румянец исчезал со скул. Грэм заглянул ему в лицо: зрачки парня сузились, и взгляд стал совершенно осмысленным. Он отнял бурдюк от губ и растерянно улыбнулся:
— Nombril de Belzebuth!
Джоанна вдруг судорожно всхлипнула и метнулась к нему, упав на колени возле койки и уткнувшись лбом в его плечо под одеялом. Дени растерянно протянул руку и принялся гладить её по голове, как ребёнка, а та бормотала, исступлённо к нему прижимаясь:
— Я… не дам тебе умереть! Я люблю тебя! Люблю, люблю, люблю…
Морис безмолвно разинул рот, и, глядя на него, Грэм понял, что выглядит не лучше.
Дени Вийон, пират, плут и бродяга, чью жизнь только что едва не отняло море, зелёное, как его глаза, и Джоанна Стивенс, дочь губернатора Сен-Винсенте, в мужской одежде и с растрёпанными волосами, уставились друг на друга, будто зачарованные. А потом Дени наклонился к её раскрывшимся, как у птенца, губам — и Грэм с Морисом поняли, что они тут лишние.
Отступая к двери, Грэм споткнулся о брошенную Морисом золотую статуэтку, поднял её, повертел в руках и безнадёжно выругался.
— Ладно, зато мы нашли галеон, — попытался утешить его Морис. — А Дени нашёл эту… мегеру.
— Гарпию, — мрачно поправил Грэм.
— Фурию, — весело уточнил Дени Вийон, отрываясь от смеющихся губ Джоанны. — Patati-patata!
@темы: фики, пираты, твор4ество, ФБ-25
