Название: Разбойница и поэт
Автор:  sillvercat
Рейтинг: R
Жанр: романс, ангст
Категория: гет
Размер: миди
Пейринг/Персонажи: Джорджина/Серж, Джорджина/Оноре
Краткое содержание: Серж, трепетный и нежный поэт попадает в разбойничье логово, – в крепкие руки прекрасной разбойничьей атаманши, – и тут выясняется, что он может быть не только нежным и трепетным...
От автора: Антизаказ на соционикфикс: socionicfics.diary.ru/p159287117.htm
Читать дальше По соционике: Жуков (Джорджина)/Есенин (Серж), побочный Жуков (Джорджина)/Бальзак (Оноре)

Предупреждение: слэш, ПВП, детали и описания природы, погоды и тончайших душевных телодвижений, а также исторические реалии… нервно курят в сторонке.



* * *
– Ты хоть знаешь, кто я такая, сопляк? – в низком, хрипловатом, но тем не менее чертовски музыкальном голосе прозвучала нескрываемая издёвка. – Знаешь, что ты здесь не хозяин, хоть Форест Хилл и на графской земле стоит?
Серж судорожно сглотнул, но взгляда не опустил. Потому что просто не хотел показать ей хоть каплю слабости. И потому что просто не мог оторвать зачарованных глаз от этого смуглого дерзкого лица в ореоле разметавшихся чёрных кудрей.
Конечно, он знал, кто она такая. Ещё бы! Соседи заботливо просветили на этот счёт новоиспеченного наследника родового гнезда чуть ли не в день его возвращения с континента.
Королева разбойников.
Хозяйка Форест Хилла.
Планировавшая набеги своей шайки так виртуозно, что целая армия не могла ни предугадать её действия до, ни выследить после.
Незаконная дочь герцога и цыганки – по слухам.
Джорджина.
В голове совершенно некстати завертелись стихотворные строки, – ох, недаром дядюшка всегда так пренебрежительно именовал Сержа поэтишкой, – про «черное пламя волос» и «лиловоглазую Лилит».
Глаза у неё действительно сияли как аметисты, а изящество статной фигуры не могла скрыть даже мужская одежда – упершись взглядом в высокую грудь, натягивавшую ткань грубой куртки, Серж снова нервно переглотнул и залился краской до самых ушей.
Окружавшая их шайка грохнула хохотом, а разбойница презрительно сощурилась.
Темноволосый худой парень со шрамом на правой щеке, давеча так ловко сбивший Сержа с седла, встал рядом с нею, язвительно бросив:
– Видать, новый графчик с тобой лично решил познакомиться, Герцогиня, вот и заявился. Может, управляющему его пальчик послать или там ушко, для доходчивости, чтоб выкуп побыстрее нёс?
– Успеется, Оноре, – поморщилась Джорджина, – не пугай щенка раньше времени, а то ещё намочит свои моднявые штанишки.
Серж снова вспыхнул, но уже от ярости.
– Связать человека, а потом оскорблять – очень благородно! – бросил он звенящим голосом.
Джорджина вскинула темную бровь, внимательно разглядывая вытянувшегося в струнку пленника – серые глаза блестят гневным отчаянием из-под спутанных золотистых прядей, нижняя губа прикушена, подбородок вызывающе вздёрнут.
– Читать мораль, когда тебя связали, как цыплёнка – очень умно, – медленно проговорила она. – И где ты тут видишь благородных, а, ми-илорд?
Уже не обращая на Сержа внимания, она резко развернулась на каблуках, бросила через плечо:
– Суньте его пока под замок. Оноре, поставь часового. Записку управляющему передайте. А, и к записке…
Серж не успел и моргнуть, как аметистовые глаза, опушенные черными ресницами оказались прямо напротив его глаз.
Как и острие кинжала.
Он не шелохнулся, даже когда кинжал кольнул его чуть ниже левого уха, только чувствуя, как по шее скользнула тёплая капля крови.
Джорджина снова насмешливо прищурилась и, схватив пленника за волосы, мгновенно срезала светлую прядь. Потом таким же молниеносным движением выхватила из его кармана шелковый платок с монограммой:
– К записке приложите вот это. Пока. Для доходчивости.
Оноре молча кивнул, забирая у неё платок. От взгляда пленника не укрылось, как он на мгновение сжал пальцы девушки, и как та отстранилась, так же на мгновение улыбнувшись ему краем губ:
– И… Оноре, развяжите его. Никуда он не денется.

читать дальше

* * *
Совсем стемнело.
Устав наконец мерить шагами крохотную грязную хижину, куда его затолкали, Серж привалился спиной к бревенчатой стене и вытянул ноги.
И тут же вскочил, когда в замке заскрежетал ключ.
Джорджина аккуратно пристроила на крюк раскачивающийся фонарь и повернулась к пленнику. Тряхнула головой, подбоченилась, откровенно подставляя себя его потрясённому взгляду – от копны смоляных кудрей до длинных стройных ног, обтянутых домоткаными штанами. Неторопливо подошла, всё так же не спуская глаз с ошалелого лица Сержа, провела тонкими загрубевшими пальцами по царапине на шее, коснулась ямочки на щеке и наконец крепко взяла за подбородок.
Непослушным языком поэт пробормотал:
– Теперь твоя очередь познакомиться поближе?
– Совсем близко… – прошептала она, толкнув его к стене, и в тот же миг горячие обветренные губы властно накрыли его рот, срывая невольный стон. Сердце гулко забухало прямо в горле, в висках, в кончиках пальцев… и, когда она оторвалась от него, Серж застонал уже протестующе.
– А ты не умеешь целоваться, – пробормотала Джорджина, облизнув вспухшие губы. – Девушек у тебя, что ли, ещё не было, ми-илорд?
Даже в полутьме, наверно, было видно, как он опять отчаянно покраснел, потому что она дразняще засмеялась и по-кошачьи потянулась всем своим гибким телом, вновь жадно приникая к нему:
– Это пустяки, научу…
Узкая ладонь скользнула под его батистовую рубашку, обжигая кожу.
«Научу»…
И тут внезапным толчком в его памяти всплыло: Оноре берёт эту ладонь, сжимает нежно…
Севшим голосом Серж вдруг выпалил:
– Да, ты, наверное, поопытнее любой шлюхи будешь. Ты ж не только с этим Оноре здесь спишь? Со всеми?
Отшатнувшись, она вскинула тонкие брови, губы, только что прижимавшиеся к его губам, ошеломлённо дрогнули, и он подавил в себе желание зажмуриться – не от страха, а от подкатившего вдруг стыда.
В следующий миг из глаз поэта посыпались искры, а из носа хлынула горячая струя крови. Спасло его только то, что он успел-таки крепко вцепиться в тонкую руку, сжимавшую нож… но, чёрт возьми, острое, как бритва, лезвие неуклонно приближалось к его горлу, а вторая её рука с той же неженской силой давила на его шею, перекрывая доступ воздуху.
«Всегда хотел, чтоб моя смерть была красивой», – мелькнула нелепая мысль. Последняя?

* * *
Однако уже в следующий миг Серж осознал, что держится за саднящее горло, опираясь плечом на стену, чтобы не упасть, а Джорджина, яростно сверкая глазами, пытается вырваться из железной хватки Оноре.
– Прирежешь мальчишку – не получишь выкупа, Герцогиня, – проронил тот, лениво усмехаясь.
Та перестала вырываться и вдруг тоже усмехнулась, тряхнув растрепавшимися волосами:
– Подслушивал, лягушатник чёртов?
– Как можно, Герцогиня! Случайно мимо проходил… Если тебе вдруг пирожных захотелось – твоя воля.
– Засранец, – беззлобно буркнула она, выдёргивая локоть из его ладони. – Руки убери!
«Пирожных?!» – Серж даже закашлялся от возмущения и прохрипел:
– Слушайте, вы…
Слушать его, впрочем, никто не собирался. Джорджина, даже не взглянув на него, направилась было к двери, но вдруг остановилась и повернулась к Оноре:
– Свяжешь этого щенка. И вот ещё что…
Оноре едва удержался на ногах от полновесной оплеухи, а Серж невольно охнул.
– Это за пирожные, – пояснила она невозмутимо и вышла.
Оноре ухмыльнулся, глядя ей вслед и потирая скулу. Снял фонарь со стены и через плечо небрежно бросил Сержу:
– Дурак ты, милорд.
Дверь хлопнула, наступила кромешная темнота.
Ноги поэта подогнулись, и он бессильно сполз на земляной пол, обдирая лопатки о стену. Он даже не сопротивлялся, когда какой-то усатый верзила скрутил ему руки и ноги прочной колючей верёвкой, да ещё и пнул напоследок под зад, злорадно гоготнув.
«Так тебе и надо. Не просто дурак – идиот. Сперва в одиночку через Форест Хилл отправился, владения свои, видите ли, осмотреть понадобилось. Владелец!.. А ведь чёртов Оноре и тут прав оказался – ты действительно надеялся… надеялся…
Встретить её.
Встретил.
Боже…»
Шёлк её кожи, аромат волос, вкус прильнувших к его рту губ…
Отчаянно зарычав, Серж с размаху приложился затылком об стену. Помогло, но ненадолго.
Промучившись, как ему показалось, целую вечность, он всё-таки начал потихоньку задрёмывать, когда в замке снова скрежетнул ключ.
Сердце так и подпрыгнуло.
Проклятье!
Даже в слабом лунном свете, лившемся через полураскрытую дверь, ясно была видна обычная ухмылочка Оноре.
Ему-то какого рожна..?
– Чего это ты извертелся, как уж на сковороде? – поинтересовался Оноре, растягивая слова. – Вон, аж вывозился весь. Блохи кусают? Или поэму сочиняешь? Гордый и благородный наследник знатного рода и прекрасная предводительница пиратов?
Серж слегка оторопел:
– Ты-то откуда знаешь?.. Про поэму?
– Вид у тебя такой, – беззвучно посмеиваясь, Оноре присел на корточки, глядя в лицо пленнику.
– Возвышенный? – невольно заинтересовался тот.
– Хилый, – фыркнул Оноре. – Кудри до плеч, ручонки нежные, глазёнки наивные, приехал из Италии. Значит, или картинки мажешь, или стишки кропаешь.
Поэт только зубами скрипнул, отчаянно мечтая освободиться и показать мерзавцу, где раки зимуют. Впрочем, – как он тут же со вздохом мысленно признал, – показывать было особо нечего.
– Сам-то… – пробурчал он дрожащим от обиды голосом. – Лягушатник! Что ты тут делаешь? От Наполеона удрал?
Оноре на секунду опустил голову, а когда поднял, ухмылки на его лице уже не было.
– Хорош болтать, сопляк.
В лунном свете блеснула сталь кинжала.
* * *
Да сколько ж можно-то?!
Кажется, Серж выпалил это вслух, потому что разбойник сумрачно хмыкнул.
– Не ссы, господин граф, и не дергайся.
Разрезанная верёвка упала на пол, и пленник медленно сел, осторожно расправляя затекшие руки-ноги и оторопело уставившись на Оноре.
– Чего глазками хлопаешь? Пошли быстрей! Только тихо, понял?
Серж изо всех сил молчал, пока спящий лагерь не остался далеко позади. Черные кроны деревьев шумели высоко над головой – поднимался ветер.
– Гроза будет, – Оноре остановился, искоса посмотрев на поэта. – Давай-ка, дуй отсюда побыстрее, милорд, авось к утру до Миддлтона доковыляешь.
– Ты зачем это сделал? – не выдержал Серж. – С ума сошёл?
Оноре осклабился:
– Да не нужен ты мне тут. Вдруг ей опять что в голову взбредёт. Такого раньше не бывало, чтоб она… – Он запнулся.
– Ну… убил бы тогда, – предложил Серж чуть дрогнувшим голосом.
– Да на чёрта? – тот пожал плечами. – Я вообще не люблю убивать.
– А… она? Она тебя…
Разбойник поморщился:
– Что б ты понимал, птенчик. Мне, может… – он отвёл глаза и продолжал совсем тихо, – мне от её руки умереть за счастье. Лучше бы она, чем… Предчувствие у меня, знаешь… – Он осекся, зло взглянув в широко распахнутые глаза Сержа. – Да тебе-то что за печаль, сопляк? Вали уже отсюда!
– Стой, – тот ухватил его за рукав, останавливая. – Спасибо тебе.
Оноре дёрнул плечом, сердито стряхивая чужие пальцы.
– Да отстань ты! Птенчик…
Пройдя несколько шагов вдоль обрыва, разбойник неожиданно обернулся к застывшему всё на том же месте юноше:
– Чтоб ты знал… Она всегда была только моя.
И исчез за кромкой обрыва.
Серж опустился на влажную траву возле весело журчащего крохотного ручейка и, зачерпнув полную пригоршню ледяной воды, вылил её себе на голову.

* * *
Уже на другой день Серж стал кумиром живущих по соседству молодых леди, их маменек, тётушек и бабушек. Юный романтический герой, совершивший рискованный побег прямо из логова бандитов, оказался желанным гостем в каждом поместье. Приглашения сыпались градом.
Через неделю юный герой, сказавшись больным, заперся в библиотеке, страшно жалея, что не имеет пристрастия к спиртному. Напиться бы до упаду, чтоб хоть ненадолго всё забыть, но даже запах бренди вызывал, увы, стойкий рвотный рефлекс.
В дверь библиотеки деликатно постучали.
Серж возвёл глаза к потолку.
– Картрайт, я никого не хочу видеть! Сказал же – я болен! Неужели непонятно?!
– Милорд, это сэр Ридли, мировой судья, – драматическим полушёпотом провозгласил Картрайт, осторожно просовывая голову в дверь. – Он сказал, что у него для вас есть очень хорошие новости.
С мировым судьёй, как и с шерифом, Серж познакомился сразу после своего «подвига», причём очень тесно. Раз десять повторив и тому, и другому красочный рассказ о недолгом своём пребывании в разбойничьем гнезде, герой заработал у обоих репутацию редкостного недотёпы. Потому как не мог внятно описать ни места расположения оного гнезда, ни путей, к нему ведущих. О том, что, собственно, весь рассказ являлся высокохудожественным вымыслом, ни шериф, ни судья так и не узнали.
Багровое лицо сэра Ридли прямо-таки сияло от радости, как хорошо начищенный медный тазик. Казалось, что ещё немного, и он пустится в пляс.
Едва Серж спустился с лестницы в холл, сэр Ридли кинулся к нему:
– Вы не поверите!
От волнения он даже пропустил титул, обращаясь к новоиспеченному графу.
– Мы её поймали!
– Кого – её? – холодея от догадки, Серж замер.
– Эту преступницу, воровку, мерзавку, которая смеет именовать себя Герцогиней!
– Где? Как? – непослушными губами выговорил поэт.
– Вы будете смеяться, милорд, совершенно случайно – на ярмарке, на обычной сельской ярмарке неподалеку от Бедфорда! Их опознал и выдал трактирщик – недаром шериф распорядился повысить награду за поимку этой девки!
– Их? Вы сказали – их?
– Ну да. С ней был этот её хахаль, подручный, не помню кличку. Живьём его взять не удалось – девку подстрелили, и он защищал её, как бешеный волк. Людям шерифа пришлось его просто прикончить, а жаль – показательный процесс над двумя преступниками был бы куда эффектнее… Что-то вы побледнели? Вам нехорошо, милорд?
– Я просто не совсем… не совсем ещё оправился… – пробормотал Серж, не узнавая собственного голоса.
Ридли сокрушенно покачал головой, с лёгким презрением рассматривая перетрусившего неженку-соседа:
– А я вам хотел предложить полюбоваться этой волчицей в клетке – перед тем, как её утром перевезут в Лондон. Она сейчас за решёткой у шерифа, надо спешить, пока остальные бандиты не опомнились. Сэр Артур Пеннингтон и сэр Хиггс тоже горят желанием увидеть это зрелище. Моя бы воля – я б её голой на площади выставил. Было б на что поглазеть, а?
Сэр Ридли трубно захохотал, шутливо ткнув хозяина кулаком в бок.
Нечеловеческим усилием воли Серж подавил желание вцепиться гостю в жирное трясущееся горло.
– Конечно, я поеду с вами, – проговорил он спокойно. – Картрайт, распорядитесь, пожалуйста, чтоб Джозеф оседлал для меня вороного.

* * *
Шерифа Роджерса тоже так и распирало от радости, видимо, в предвкушении заслуженной королевской награды.
– Закуска перед главным блюдом! – торжественно объявил он своим знатным гостям, нестройной гурьбой столпившимся перед его конюшней, и распахнул настежь створки двери. – Полюбуйтесь-ка на голубчика!
Серж первым шагнул внутрь.
Шериф небрежно перевернул носком сапога распростертое на соломе тело. В неярких лучах заходящего солнца знакомая ухмылочка Оноре казалась совсем мальчишеской, а полуприкрытые глаза блестели будто бы в насмешливом прищуре. Страшная рана зияла на левом виске, а серая куртка была покрыта на груди коркой запекшейся крови.
– Узнаёте его, милорд граф? – обратился к Сержу шериф.
Серж молча кивнул.
– Кем был этот проходимец? – с любопытством поинтересовался кто-то сзади, кажется, сэр Пеннингтон.
Шериф пожал плечами:
– Француз. Бежал от Корсиканца. Говорили, что дворянин. Впрочем, все они так говорят… Был бы дворянином, не связался бы с разбойничьей шайкой. Рыбак рыбака, как известно…
«…защищал её, как бешеный волк…»
Серж с трудом проглотил подступивший к горлу ком.
«Теперь я буду защищать её. Клянусь тебе».

* * *
Это действительно была настоящая клетка. Как в зверинце. С толстыми железными прутьями, огромным замком и засовом.
Пахло сыростью, тленом… отчаянием.
Шериф выше поднял раскачивающий фонарь.
Но в полумраке не было видно ничего, кроме груды какого-то скомканного тряпья в углу.
– Это что, и есть Герцогиня? – разочарованно протянул Ридли. – Вы нам сегодня только какую-то падаль показываете, шериф!
– А говорили, что она красавица писаная! – выпалил Хиггс. – Проклятье, я же хотел всем похвастался, что первым её увидел!
– Пусть подымается, чего разлеглась? Эй ты, сучка! – гаркнул Пеннингтон. – Может, палкой в неё потыкать?
Джентльмены дружно захохотали.
Серж до боли сжал кулаки в карманах, медленно считая про себя до десяти.
– Или водой полить? – не унимался сэр Артур. – Чего она…
Не договорив, он шарахнулся прочь.
Распрямившись, как тетива, Джорджина встала возле решётки.
Голова вскинута, растрепанные волосы рассыпались по плечам, прикрывая разорванный камзол. Сквозь прорехи виднелись испятнанные кровью бинты. Аметистовые глаза потемнели и казались почти чёрными на бледном лице. Искусанные губы запеклись.
Джорджина обвела окаменевших джентльменов пылающим взглядом.
– Будьте вы прокляты! – голос её зазвенел. – Выродки!
Глаза её на секунду встретились с глазами Сержа, и он перестал дышать.
Отчаяние, мука, вызов, ненависть – всё смешалось в этом взгляде.
– Ведьма! – опомнившись, пролепетал Хиггс. – Пойдёмте отсюда! Я не хочу цыганского проклятия…
Пеннингтон уже резво устремился к выходу, бормоча себе под нос грязные ругательства. За ним столь же проворно поспешил Ридли.
Шериф деловито наклонился к засову, потом подёргал замок.
– Я приду, – беззвучно выговорил Серж одними губами. – Слышишь?
Тёмные, как омуты, глаза ещё больше расширились, и ресницы, дрогнув, медленно опустились.
А в следующий миг её уже не было возле решётки.

* * *
После третьей бутылки бренди джентльменов, собравшихся у камина в доме шерифа, изрядно развезло. Скабрезные разговоры, конечно же, крутился вокруг запертой в подвале пленницы. Серж только изредка прополаскивал рот глотком спиртного, не чувствуя ни вкуса, ни запаха, и стараясь пропускать мимо ушей куртуазную беседу.
– А подвал надёжно заперт, сэр? – перебил он вдруг очередной похабный пассаж, поворачиваясь к шерифу.
– Боитесь, что волчица вырвется и набросится на вас, а, мой мальчик? – пьяно расхохотался Пеннингтон.
– Вы же видели, я проверил замки, когда мы выходили, – шериф полупрезрительно, полууспокаивающе усмехнулся. – Часовые на месте. Да и в любом случае, шайка нами обезглавлена, а без главарей бандиты вряд ли на что решатся. Вашей безопасности ничто не угрожает, милорд!
Когда на столе появились ещё три бутылки, Серж с наигранным ужасом откланялся и поспешил в отведенную ему спальню под новый взрыв хохота.
Выждав ещё немного, он перегнулся через перила маленького балкона – шум, доносившийся из гостиной, стал ещё громче. Брезгливо поморщившись, Серж осторожно перелез через перила и, тщательно примерившись, оседлал подходящий сук росшего рядом с балконом дерева. Быстро спустился вниз, не замечая, что в кровь обдирает руки.
В Форест Хилл он мог бы пройти даже с завязанными глазами. Но его остановили на первой же трети пути, как он и ожидал. Тот самый усатый верзила, что связывал его давеча в сарае, преградил ему путь.
Серж спокойно посмотрел прямо в его хмурое скуластое лицо:
– Я знаю, как её спасти.
– Не врёшь? – тот схватил его за плечо, блеснув глазами. – Как? Давай говори! Оноре тоже там?
– Он убит, – помедлив, сказал Серж, уже догадываясь по акценту парня, что он тоже родом с другой стороны пролива.
Позади них затрещали кусты, раздался голос:
– Чего ему надо, Вик?
Разбойник отозвался не сразу.
– Говорит, что поможет нам вытащить Герцогиню от шерифа.
…У Джорджины оказалось не так много людей, как когда-то со страху померещилось поэту – всего семеро. И все они были немногим старше его самого.
– Сколько часовых у подвала? – выпалил Вик.
– Трое.
– Годится!
Прошелестел смешок.
– Макс, ну и чего ржёшь? – Вик возмущенно оглянулся. – Скажи спасибо, что не пятеро!
– Да хоть десятеро, – хмыкнул плотный коренастый парень, названный Максом. – Делов-то… Эй, милорд граф, а как насчёт ключей от подвала?
Серж торжественно вынул из кармана связку ключей, которую он аккуратно подменил в кармане шерифа своей собственной – пальцы поэта оказались чертовски чуткими.
Тяжёлая ладонь Вика с размаху опустилась на его плечо, едва не сбив с ног.
– Да ты парень-гвоздь, милорд граф!
– Недолго мне ходить графом, – хмыкнул Серж, чувствуя какую-то горькую гордость. – Конфискуют поместье, и всё.
– Но ведь… она того стоит, – тихо промолвил Макс.
Остальные согласно закивали.
– Да не в этом дело… – покачал головой поэт. Запнулся, подыскивая слова, и наконец выпалил единственно верные: – Я просто её люблю.

* * *
В свою комнату Серж вернулся так же, как и покинул её – через балкон.
Дверь по-прежнему была крепко заперта изнутри.
Из гостиной доносился заливистый храп собутыльников. Бодрствовали, тихо переговариваясь, только часовые возле подвала.
Четвёртый час пополуночи – самое волчье время.
Не в силах усидеть на месте, Серж метался взад-вперёд по комнате, то и дело выглядывая в окно. И подпрыгнул, когда в кустах прямо под окном раздался тихий свист.
Он даже не заметил, как оказался внизу.
Вик лишь молча кивнул, отвечая на его немой вопрос, и поэта до костей пробрала ледяная дрожь – значит, с часовыми всё.
«Всемилостивый Боже…»
Вик похлопал его по плечу, криво усмехнувшись.
Ключ к первому замку Серж подобрал не сразу – тряслись пальцы.
«Не дёргайся, идиот! Вот так… Теперь внутрь. Где этот треклятый фонарь? А, вот же он…»
Джорджина стояла, вцепившись в решётку здоровой рукой. Она ни слова не сказала, увидев его, только на миг прикрыла глаза.
– Ты ранена, Герцогиня? – выкрикнул из-за его спины Вик.
– Чепуха! – отозвалась она, нетерпеливо тряхнув решётку. – Ну!
Скрежетнул замок, потом засов. Джорджина метнулась было прочь, но, пошатнувшись, снова ухватилась за решётку:
– Ч-чёрт!
Серж торопливо попытался подхватить её, – поразившись тому, какой лёгкой она оказалась, – но девушка рванулась из его рук, словно пойманная птица. Опалила взглядом:
– Не смей!
В следующее мгновение она уже летела вверх по ступеням подвала.
Макс настежь распахнул двери конюшни.
– Подожди! – прохрипел было Серж, едва поспевая за Джорджиной.
Поздно.
Она уже стояла над телом Оноре и молча смотрела на него, обхватив себя руками, будто от холода. Спутанные пряди занавесом скрывали её лицо. Опустившись на грязную солому, она осторожно провела пальцами по лбу мертвеца, по его полуприкрытым векам, насмешливым губам. Потом схватила какую-то валявшуюся рядом дерюгу и укутала Оноре с головой, будто спящего.
– Рыцарь ты чёртов… – Она судорожно втянула в себя воздух, но когда повернулась, отбрасывая назад волосы, глаза её были совершенно сухи. – Его здесь бросать нельзя, чтобы эти… глумились!
– Я о нём позабочусь, Герцогиня, – глухо отозвался Вик и закашлялся.
– Чего стоите тогда? Выводите всех лошадей, скоро здесь будут солдаты! – Вскочив на ноги, она оказалась лицом к лицу с Сержем, меряя его взглядом. Проговорила чуть слышно: – Возвращайся в дом, милорд граф, может, тебя и не заподозрят.
– Назад дороги нет, – откликнулся он так же тихо.
Она смотрела на него ещё мгновение, потом перевела взгляд на остальных:
– Мы все должны разделиться. Наверняка будет облава. Я…
Серж снова подхватил пошатнувшуюся Джорджину, и она уже не сопротивлялась, когда он поднимал её в седло своего вороного. Поэт неловко притянул её ближе к себе – чувствуя, как гулко забилось под ладонями сердце.
Его собственное сердце готово было совсем выскочить наружу.
Из окна дома прогремел выстрел – шериф наконец очнулся. Но было уже поздно – разбойники миновали ворота, а в конюшне не оставалось ни одной лошади.
Макс оглянулся на скаку, задыхаясь, выкрикнул:
– Куда теперь?
– Мы – в Развалины! – крикнула в ответ Джорджина. – Уходите из Фореста! Я вас найду! Вик!
– Я его у оврага похороню, Герцогиня, – хрипло ответил тот.
Пришпорив коня, он первым скрылся за деревьями.
Вздрогнув, Джорджина отвернулась, почти уткнувшись лбом в плечо Сержа. Но, искоса глянув на него, отстранилась.

* * *
Развалины действительно оказались развалинами – полуразрушенной сторожкой лесника в глубине чащобы на границе двух графств.
Джорджина молча показала ему на заваленный хламом люк в полу сторожки. Поднатужившись, Серж кое-как откинул тяжелую крышку.
Внутри обнаружилось настоящее убежище, размером с небольшую комнату. Было даже свежо – видимо, воздух проникал через специальные ходы, помимо люка. Сундуки, какие-то ящики… В углу большой глиняный кувшин, видимо, с водой. Постель небрежно застелена чистым клетчатым покрывалом.
Глянув на постель, Серж стиснул зубы, молясь, чтобы снова не опозориться и не покраснеть.
Пошарив в одном из ящиков, Джорджина быстро нашла свечу, спички, аккуратно пристроила зажжённую свечку на сундук и повернулась к поэту.
– Люк прикрой.
Серж поднялся на ступеньку, захлопнул люк, потом, поколебавшись, вновь открыл, поднялся ещё на одну ступеньку.
– Вы чего там, танцы танцуете, милорд граф? – в её измученном голосе проскользнула усмешка. – Не на балу!
Поэт аж взмок:
– Я, наверное, снаружи буду… покараулю… ты спи… отдохни… – голос его совершенно не слушался.
– Спи-отдохни… – передразнила она, тихонько засмеявшись. – Отдохнула уже… у шерифа в гостях. Помоги мне… плечо надо перевязать.
В ящиках нашёлся и спирт, и бинты, и ножницы. Спиртом Серж тщательно протёр руки, стараясь не смотреть, как Джорджина расстёгивает куртку, рубашку, распускает завязки сорочки, придерживая её на груди.
Она тоже на него не смотрела.
Осторожно смотав размоченные водой бинты, Серж скрипнул зубами – так чудовищно изуродовала пуля это золотистое плечо, будто изваянное античным скульптором.
«Попался бы тот урод, кто это сделал, задушил бы голыми руками»…
– Перевязывай давай, – Джорджина устало оперлась здоровым плечом о стену. – Не бойся. Всё заживёт.
– Не всё, – переглотнув, сказал вдруг поэт, встречая её внимательный острый взгляд из-под ресниц.
– Не всё, – помедлив, согласилась она.
Когда плечо было туго перевязано, он снова засуетился, торопливо собирая инструменты, складывая их обратно в ящик.
Джорджина поймала его за руку, останавливая:
– Перестань. Иди ко мне.
–– Ты не должна… – забормотал он, завороженно следя, как, уже не удерживаемая, сползает вниз её сорочка. – Я не потому… Ты не должна…
– Это ты мне должен, – перебила она, властно притягивая его к себе и жадно запуская пальцы в волосы. – И откуда ты взялся только… Ты, мальчишка…
Последние пуговицы на его рубашке она нетерпеливо оборвала, не отрываясь от его губ.

* * *
Свеча, затрещав, догорела и погасла. Счастливый, несчастный, потрясённый до глубины души, Серж бережно водил ладонью по смуглой нежной коже лежавшей на нём ничком Джорджины и отчаянно старался не думать.
Получалось плохо.
Девушка подняла голову:
– Что?
– Ты очень его любила? – выпалил Серж то, что намертво застряло в мозгу.
Та, вздохнув, перекатилась на бок и вытянулась рядом с ним на покрывале, глядя не на него, а куда-то вверх.
– Он мой друг. Он мне когда-то жизнь спас. И всегда спасал. Хватит болтать! Молчи и спи.
– А я?
Она приподнялась на локте, заглянув ему в глаза… нет, в самую душу.
– А ты… я не знаю. Так ещё никогда не было. Не знаю, что это. Замолчишь ты наконец?!
Серж снова раскрыл рот, но тонкие пальцы легли на его губы, накрепко запечатывая все готовые вырваться слова.
Уснуть он всё равно не мог, но старался дышать размеренно, притворяясь, чтобы не беспокоить её. И с оборвавшимся сердцем услышал, как она всхлипывает, тихо, почти беззвучно, вздрагивая всем телом.
Закусив губу так, что солоно стало во рту, он изо всех сил удерживался, чтобы не коснуться её, не прижать к себе, зная, что ранит её гордость.
Герцогиня…
Наконец затихнув, Джорджина сама повернулась к нему, легко провела рукой по щеке:
– Притворяешься, милорд граф?
– Ммммм… – отозвался он. – Я больше не граф.
– Ты всю жизнь свою разрушил. – Она снова внимательно всмотрелась в его лицо. – Всё потерял.
– Наоборот, – весело возразил Серж. – Всё получил!
– Мальчишка! – Она засмеялась, кладя голову ему на плечо. – И что теперь? Уедем? Куда?
– У моего банкира на счету ещё есть средства, – пробормотал Серж, зарываясь в её волосы. – Успеем забрать. Хочешь в Италию?
– Лучше в Америку, – сказала Джорджина серьёзно и повозилась на его плече, устраиваясь поудобней. – Там интереснее…
Она уже заснула, ровно дыша, а он всё лежал, перебирая в пальцах тяжёлые пряди её волос.
«Там я и уговорю её выйти за меня… Благослови, Боже, бедную Америку!»

Эта картинка у меня на рабочем столе.
Поэтому примерно 10-20 раз в день я рассеянно на неё гляжу и машинально бормочу:
– Какузу, хочу денег, спасибо.
Ну вы не поверите... но это РАБОТАЕТ!!!!

...я была Достоевским. Ранимым, трепетным, страдающим интровертом. Когда, чОрт побирай, я трансформировалась в весёлого толстого трактирщика Гюго?!
И всё-таки в глубине души я по-прежнему Достоевский, да. В очень глубокой глубине.
УПД. А щас я понимаю, что не Достоевским. а Драем. Тииихим таким...